АЛУНАКОРА

* 1 *

… Снег падает большими хлопьями, делая мир вокруг призрачным и ненастоящим. Фонари, украшенные радужными кольцами, висят в чёрном небе. Вечер пятницы. По скользким тротуарам люди-пингвины спешат к метро. Снег размывает громаду города, прячет звуки и тает на лицах. Андрей зачарованно смотрит в глаза Яне. В его голове негромко звучит грустная морна Островов Зелёного Мыса, а сердце «задыхается от нежности». Яна обнимает его голову своими тёплыми руками, на её ресницах, будто слёзы, блестят капли тающих снежинок, её губы шепчут его имя. Мимо, беззвучно, как в немом кино, проезжает полупустой троллейбус № 25, почти невидимый в этом мерцающем воздухе и медленно останавливается, раскрыв железные «пасти» дверей («… следующая остановка «Спартаковский переулок»). Они стоят на пустой замерзшей остановке, глядя друг другу в глаза – так близко! – и нет сил сказать тихое «пока»…

- Тиана, я увеличиваю до пяти единиц. Обрати внимание на разность по возбуждающим и тормозным. Странно, но S-баланс в границах нормы…

- Лав, сейчас главное понять, как отразился обратный переход на его пси-полях и отразился ли вообще? Так… подожди немного. Перемести со среднего на промежуточный. И уменьши диаметр пятна контакта…

… В воздухе чуть удушливо пахнет углями и жареным мясом. Андрей растерянно глядит прямо перед собой на янтарное пиво в высоком бокале. По его стеклянному запотевшему боку медленно стекает прозрачная капля, прямо на темный грубого дерева стол ресторана «Tample Bar». Губы болят от поцелуев, в голове смешные мишки отплясывают разудалую летку-енку. Яна сидит рядом, чуть отвернувшись, и качает головой, закрыв лицо руками. Их колени прижаты друг к другу с такой силой, что даже немного больно. Пять девушек за столиком напротив, смотрят на них с лёгким удивлением и улыбаются. Андрей знает, что так нельзя, что это безрассудно и неправильно. И как бы сейчас ни было хорошо, ей нельзя с ним, потому что потом будет… .

- Тиана, посмотри, при десяти единицах активность G-области резко меняется с минуса на плюс… как интересно…

- Лав, эта область нас не интересует, там нет ничего из того, что мы ищем… Давай не будем экспериментировать. Алуне нужен результат… Сейчас – «скорлупа» и «островок»…

- О`кей, но взгляни на спектры! Хотя, извини… ты права… сканер переместился… Знаешь, я предлагаю активизировать все возможные точки по максимуму…

… Яна неторопливо обматывает своё запястье шелковой лентой цвета фуксии. На ней нет ничего, кроме этой бесконечно длинной ленты. В пустой белой комнате сумеречно и тихо. Лишь нежный фиолетовый цвет на загорелой руке и шорох свечей в изголовье постели. Андрей лежит на смятых подушках, наблюдая из-под полуприкрытых век, как она медленно облизывает губы и поворачивает голову в его сторону. В её огромных серых глазах скачут чертенята, готовые на всё… «Бабочки в моем животе – это любовь к тебе…». Их взгляды встречаются, их тела бросаются навстречу друг другу двумя солнечными протуберанцами, сжигая всё на своём пути…

- Тиана, у объекта резкий скачок давления! На двадцати единицах, как сейчас, он выдержит еще 5-7 минут. Твои предложения?

- Лав, у нас нет результатов! И боюсь, за 5 минут мы их не получим. Поэтому снимаем нагрузку. Пациента – в бокс. А завтра продолжим, думаю, уж до завтра он доживет…

* 2 *

- Спасибо, Ди Кей. Всю информацию по объекту «Андрей» передай Альфе-Центральной по закрытому каналу. О данном инциденте прошу нигде не упоминать. Правила ты знаешь. Конец связи.

* 3 *

Я думал, что сплю. И мне снится странный сон про белую, залитую светом, комнату, про девушку со странным именем Алуна, которая рассказывает мне ужасные, по сути, вещи. И моя жалкая попытка кричать правду в её холодные «январские» глаза, и последующая за этим боль в голове и белое безмолвие – это тоже сон.

Я надеялся, что продолжаю спать, когда меня везли куда-то спеленатого, как младенец, и потолочные плафоны перед глазами мелькали хищными бело-голубыми пятнами. А через миг я уже лежал в «трубе» какого-то странного томографа (или как его там?!), и болела голова, и я видел то, чего никогда видеть не мог, и я терял сознание и вновь приходил в себя.

Но я верил, что всё это – лишь сон. И в этом сне я почти умер, потому, что во сне не страшно умирать. Я ждал, совершенно не боясь, когда это произойдёт и был абсолютно готов. Я очень устал, а устать и умереть – это так легко.

Но смерти не было. А была неожиданная ярко-розовая вспышка, от которой, казалось, моя голова разлетится на миллион осколков. А еще свежий, чуть влажный ветер с едва уловимым запахом солярки, которым я не мог надышаться, хватая его полной грудью ещё и ещё… Я вдруг ощутил внутри то самое чувство тревожной радости, когда я бежал по бесконечному мосту над туманом и точно знал, что умею летать…

Но в этот раз всё произошло сразу и вдруг. Не было ни бега по улицам чужого города, ни моста, ни железнодорожных путей под ним, ни фонарей на опорах, ни шпал. Сна не было. А была тупая ноющая боль в плече, и саднило разбитое колено. Дождь хлестал холодными струями, заливал глаза. Я снова лежал на железнодорожной насыпи холодной промозглой ночью и это была реальность!

Я оперся на скользкий мокрый гравий и попытался встать. Это было не просто, но надо было вставать и идти. Я был в полном дерьме и именно это меня ужасно злило. Боль, сырость, холод до дрожи и прочие неудобства, а главное – безумная натуральность ощущений в невозможной ситуации – все это добавляло мне злости и, как ни странно, придавало сил.

«Что же у меня за жизнь такая?! – в каком-то отчаянии думал я – лучше бы я умер там, в тепле и спокойствии… »

Когда я всё-таки поднялся, то обнаружил, что стою на насыпи около состава. Влево и вправо уходила в темноту мокрая серо-зелёная лента вагонов.

- Опять?!! – заорал я во весь голос, - Опять?!! Да вы чего там, охерели совсем?!

Я стоял, подняв лицо к черно-серому небу и холодный дождь, мешаясь со слезами, стекал по щекам. Вдруг я ощутил полное безразличие. Мне стало наплевать на этот дождь, на вагоны, на себя, на мир вокруг…

Но делать было нечего.

Я вернулся.

А значит, кто-то ждал меня здесь, где-то в одном из этих, залитых дождём, холодных вагонов. Кто-то… Но кто?

«И один из них уж точно мой, пустой вагон студёный… » - вспомнилась вдруг строчка одной очень грустной песни. Но вот какой из них «мой»? Искать было бессмысленно, вагоны стояли плотной стеной, ни огонька, ни звука не доносилось из чёрных окон.

Я медленно доковылял до ближайшей двери и попытался забраться в вагон. Если бы она была закрыта, я бы никогда не попал внутрь. Но (вот он, знак судьбы!) именно эта дверь была открыта. Оставалось только вскарабкаться по скользким ступеням в тёмное чрево вагона. То, что я оказался у открытой двери, меня совсем не удивило. «Если верить киношникам – мы загружены в матрицу» - спела когда-то Земфира и я был с ней полностью согласен. Особенно сейчас. Я просто не мог оказаться в другом месте, уж если повороты моей судьбы кем-то спланированы, то в этом плане должна быть логика. И эта логика, явно, была. Вот только все тело болело и было жуть как холодно. «АЛУНАКОРА явно не дорабатывает… - подумал я, мысленно представляя себе хозяев этой глобальной Матрицы, - хотелось бы больше… нежности»

Спустя пару минут я мокрый грязный и больной лежал в холодном тамбуре. Меня била мелкая дрожь, и я был в отчаянии. Снова и снова я задавал себе один и тот же вопрос: «Почему я опять оказался здесь?!». Вот только спрашивать было некого. И некому было отвечать. На самом деле это было уже неважно. События последних дней выбили из-под моих ног зыбкую почву реальности и я уже не сопротивлялся. И не удивлялся. «Дерьмо случается… » - так думал я. Иными словами, принимай всё как есть и пытайся просто жить.

Окончательно замёрзнув, я медленно поднялся и осторожно двинулся в темноту вагонного коридора. Неожиданно вагон дернулся и я со всего маху врезался разбитым плечом в «титан». А потом – чернота и боль, только боль, она заполнила меня до краев, кровавыми искорками мерцая в глазах, и моя голова стала чугунным пустым шаром… Ноги подкосились, и я рухнул в проход.

Интересно, когда человек теряет сознание, видит ли он что-нибудь, допустим, сон? Или видения? Если даже и видит, то, наверное, ничего не помнит. Ведь нельзя помнить, не имея сознания. Но мне кажется, я видел… море, ласковое бирюзовое море, с белыми «барашками» волн… и песок… белое золото пляжа под ярким солнцем… и пальмы вдоль желтой дороги… это был рай… ну или что-то очень на него похожее…

Пока я приходил в себя, ползая на полу и грязно ругаясь, поезд тронулся, набирая ход. Вагоны ожили, заскрипели, двинулись вперед, подрагивая на стыках. Тусклым светом замерцали плафоны под потолком. Мне даже показалось, что я услышал голоса людей, смутно знакомые, но, скорее всего это просто шумел встречный ветер.

Снова, в который уже раз за последний час (или миг – время опять остановилось) я должен был встать. «Stand up and fight!» - мысленно крикнул я себе и хрипло пропел: «You’re in the Army now, ля-ля-ля You’re in the Army … now».

Когда я поднялся, то понял, что стою напротив купе проводников. Я на секунду (всего лишь на одну секунду!) представил, как дверь купе съезжает в сторону и в дверном проёме появляется Яна. Эта мысль повергла меня в «шок и трепет». А если, правда?! А если вдруг это действительно её купе?! Мое сердце забилось чаще, даже боль в плече и колене куда-то отступила. Я решительно взялся за ручку двери и резко толкнул её вправо.

* 4 *

- Вниманию Аудиовизуального и Медико-Информационного Отделов северо-западного радиуса. На связи Алуна. Прошу руководителей отделов переключить все каналы поступления информации от объекта ОК-2 на сервер Отдела ЧС. Переключение – по готовности. Лелока, Краус… после перевода данных можете отдыхать… Всем спасибо. Будут вопросы – обращайтесь. Альфа-Центральная всегда на связи…

* 5 *

Она лежала на аккуратно застеленной полке – красивая и неживая. Белая рука безвольно висела, касаясь пальцами пола. Золотистые волосы разметались по подушке, скрывая лицо.

У меня вдруг противно засосало под ложечкой, ноги стали ватными. Я сжал зубы, изо всех сил стараясь не пропустить в сознание мысль, которая билась на его краю, царапалась и вопила: «Всё!!!. .. Это ВСЁ!!! Ты опоздал… тварь… сука… ты опоздал!!! Ее больше нет… НЕТ!!! Она УМЕРЛА!!!». В голове разливалась боль. Но я знал, что если дать этой мысли пробиться в мозг, позволить ей хоть на миг завладеть моим существом – я не выдержу, я сойду с ума, я взорвусь изнутри, как перегретый газовый баллон. Поэтому я с каким-то ледяным спокойствием переступил порог купе, где еще совсем недавно милая девушка Яна смеялась над моими шутками, закрывая лицо руками.

В купе был ужасный беспорядок. На полу и на полках белели какие-то листочки, чьи-то вещи валялись тут и там. Ярким пятном на столе выделялся включенный ноутбук. Тут же - смятые фантики, CD-диски без коробок, косметика. И тихо-тихо, едва слышно за стуком колёс, как будто из другого мира пела Земфира:

Я поднял первый попавшийся листочек и прочитал: «… так холодно и одиноко сегодня! Холодно и одиноко, потому, что тебя нет рядом. Нет сил… я теряю тебя… не хочется жить… Милый, когда-нибудь ты захочешь тепла, но согреть тебя будет уже нечем… ».

Я нагнулся и схватил еще один листик: «… знаешь, как страшно в первый раз сказать – «люблю», страшно оказаться непонятой и выглядеть глупо. Хотя, нет, дело даже не в глупости… страшно оказаться неуместной или несвоевременной. Но я люблю тебя, я… ».

К горлу подступил ком, дышать стало нечем, и больше не было сил держаться. А через миг – р-раз – в затылок будто вбили раскаленный гвоздь. Я зажмурился от боли и присел. Моя оборона была прорвана по всем направлениям. Паника, страх, ужас, ненависть вливались в меня ледяными струями, взламывая плотины и смывая заслоны. Я попятился, и вдруг что-то захрустело у меня под ногой. Это была белая баночка с надписью «ALC-42» на крышке. Я медленно поднял ногу и наблюдал, как розовые капсулы вываливаются из раздавленной упаковки. Приглядевшись, я обнаружил, что на полу лежат еще несколько закрытых баночек. Но две из них были пусты.

И тут я закричал. Я завыл, как смертельно раненый зверь, до хрипоты, срывая горло. Я заорал от бессилия, от осознания того, что сейчас, в этот самый миг мой мир снова рухнул. И Яна не спит, спрятав лицо в подушку, и я уже никогда не смогу ее разбудить. Потому, что я держал в руках две пустые упаковки того, что называлось ALC-42. Ровно двадцать капсул нежно-розовой гадости, разделившие нас навсегда. Еще одна моя потеря в череде прочих потерь. Еще одна смерть. Вся моя дурацкая, ненужная жизнь – разлуки, смерти, потери… неотвратимые и бессмысленные.

Вагон дёрнуло и очередной «гвоздь» пробил мою голову. А потом вдруг сознание сдвинулось. Я не могу объяснить, что произошло. Это было как съемка «рапидом» и стробоскоп «в одном флаконе». Моё тело совершенно самостоятельно металось по купе, плавно опрокидывая на пол остатки порядка, руки что-то хватали, трясли Яну за плечи, рот пытался делать ей «искусственное» дыхание и что-то кричал. А сознание мое было абсолютно спокойным. Как будто я смотрел на себя со стороны в стробоскопическом ритме и управлял разумом, а не телом. Но с каждой секундой мои движения становились все медленнее, а темные паузы между вспышками «стробоскопа» в моей голове становились все длиннее, пока в какой-то миг реальность вокруг меня не замерла и не стала чёрной…

Очнулся я на полу от какого-то нудного повторяющегося звука. Будто где-то звонил старый телефон. Его дребезжание вкручивалось в мой мозг огромным ржавым шурупом. Этот звук, ненавистный мне ещё со времени просмотра фильма «Однажды в Америке», все длился и длился. Я чувствовал настоящую физическую боль от этого ужасного звонка. Но именно эта боль и заставила меня прийти в себя. Я, сжав зубы, медленно пополз к источнику этого, сводящего с ума, звука. Он находился на приоконном столике, где-то посреди раскиданных бумаг и других, ставших такими бесполезными, вещей. Ухватившись за край стола и подтянувшись на руках, я увидел сначала какое-то мерцание и тут же догадался, что это заработал ноутбук и этот мерзкий, царапающий нервы звон, исходит прямо из него.

На чёрном экране замерли буквы: «Запущен HIDE Communicator. Принять видеозвонок?». Я поднялся в полный рост, опираясь на купейный столик, осторожно нажал «Enter» и стал ждать.

Через несколько мгновений на дисплее ноутбука появилось красивое женское лицо. Умные серые глаза быстро и внимательно осмотрели пространство вокруг и остановились, глядя прямо на меня. Я осторожно сел на соседнюю полку, повернул ноутбук к себе и хриплым, от недавнего крика, голосом тихо произнес:

- Здравствуйте, Алла…

* 6 *

- А это вы… - ничуть не удивившись, произнесла она, - Как вас там… Андрей?

Я молча смотрел на лицо на экране и чувствовал, как во мне закипает злость. Она поднималась горькой волной откуда-то из сердца, перехватывая дыхание. Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. В горле запершило, я поморщился и исподлобья посмотрел на экран.

- Вы не первый, кто так зло смотрит на меня – усмехнулась Алла, - Я видела эмоции и посильнее… Вы даже не можете себе вообразить, кого я злила в своей жизни… Не ждите, я не стану просить у вас прощения ни за то, что произошло, ни за то, что возможно произойдет…

- Зачем вы убили её? – хрипло произнес я, сдерживаясь из последних сил.

- Янну? – Алла задумчиво посмотрела куда-то сквозь меня, - Она сама себя убила, правда совершенно напрасно. Хотя…

- Но почему она?! – слезы, как мутная плёнка, застилали мне глаза и мешали смотреть, - Что она сделала вам?!

- Нам? Совершенно ничего – спокойно ответила Алла, - Она совершила глупость. Возможно самую большую в своей жизни. У неё могло быть отличное будущее. Почти неограниченные возможности. Жаль, что она променяла всё это на…

Алла замолчала и посмотрела на меня долгим холодным взглядом.

- А, впрочем, у каждого – своя судьба. Хотя я и не люблю это глупое слово. Судьбы нет. Есть варианты и случайности. И сегодня Янна выбрала именно этот вариант, хотя могла и не делать этого… Но тогда вы не оказались бы здесь…

- Я знаю, почему я здесь! - закричал я, размазывая кулаком слезы, - Я сбежал от вас… я смог… но просто опоздал! Я бы спас её!!!

- Дурак! – неожиданно зло произнесла Алла, - Спас от кого?!

В её словах было столько ярости и презрения, что я невольно отодвинулся от компьютера, но, как завороженный, продолжал смотреть и слушать этот беспощадный голос.

- Какой же ты дурак! Ты так ничего и не понял?! Да это она спасала тебя! Это она, влюбившись в тебя, как идиотка, вернула тебе НУЖНОСТЬ! Она нарушила Кодекс, она пошла на должностное преступление, но именно поэтому в твоей гребаной, совершенно бесполезной жизни появился смысл! И ты, «сбежав» - сам, конечно, сам, ха-ха - от погони, опять вернулся в свой мир, в свою вонючую Москву - город жирных крыс и костлявых сук - в котором такие же ничтожества как ты ведёте свою ежедневную борьбу за кусок сладкого дерьма, захлёбываясь собственной кровью и спермой…

Алла неожиданно замолкла и смотрела на меня огромными, ставшими вдруг черными, как антрацит, глазами. В них была ненависть - чистая и безумная – и я чувствовал её ледяной ток даже через экран ноутбука.

В купе стало тихо. Поезд монотонно стучал колёсами по рельсам, раскачивая вагоны, лампа под потолком мигала им в такт, а я сидел, не находя сил пошевелиться. На соседней полке лежала мертвая девушка, когда-то любившая меня, а другая – виртуальная и живая – презирала меня здесь и сейчас…

- А потом она устала… - едва слышно продолжила Алла, - И это моя вина… девочка просто сломалась, не выдержала. Ей было страшно и одиноко… и так важно было увидеть тебя… . Она правильно всё поняла – вернуть тебя сюда можно было лишь одним способом - вновь лишить твою жизнь той самой нужности… разлюбить… но она не учла одного… только одного…

Алла замолчала и, отвернув голову, смотрела куда-то в сторону. Я тоже сидел и молчал, тупо уставившись в экран. Только сейчас я стал до конца осознавать, что произошло в этом купе, в этой реальности, в этой моей жизни. И что было настоящим тут, в этой фантасмагории и совершеннейшим бредом в моей, такой реальной, жизни, которой я жил столько лет.

В моей голове огромный разноцветный puzzle событий, фактов и догадок стал укладываться тысячью своих частей, и каждая - на своё, единственно верное место, собирая невероятную непостижимую картину, которую я не мог осознать и вряд ли осознаю когда-нибудь…

- Мне кажется, что наш разговор немного затянулся…

Голос Аллы вновь был спокоен и равнодушен. Он вывел меня из оцепенения. Я провел рукой по лицу и огляделся по сторонам.

- Я надеюсь, вы кое что поняли из моего, немного… ммм… эмоционального рассказа – иронично проговорила она, - Я, как вы догадались, не жалею о случившемся… тем более что вы для меня – виртуальный герой, внесший, однако, кое-какой вклад в изучение дальнейшего развития нашей теории…

- Как лабораторная мышь? – прошептал я, глядя на тонкие белые пальцы Яны, лежащие на грязном коврике купе. Снова болела голова, и тошнота подкатывала к горлу.

- Скорее кролик… Но это уже не важно. Я прошу вас оставаться на месте. Скоро за вами придут. Не надо убегать, не надо сопротивляться и изображать из себя героя. К вашему сожалению, у вас нет выбора и нет других вариантов.

- Ну, это мы еще посмотрим – произнес я, глядя прямо в серые холодные глаза напротив меня.

- Андрей, не говорите глупостей, не хотелось бы запомнить вас таким… Мы больше не увидимся, прощайте… Скоро вам будет хорошо… обещаю.

Красивое лицо Аллы еще секунду смотрело на меня с экрана и - пропало. Программа видеосвязи завершила свою работу. Дисплей ноутбука стал на миг черным, а в следующее мгновение – красным. Затем на нём появились белые мигающие буквы «SELF-DESTRUCTION».

Через три секунды в тонком корпусе компьютера что-то громко щелкнуло, и из-под клавиатуры тонкой струйкой пошел едкий белый дым.

* 7 *

Мне хватило совсем немного времени, чтобы прийти в себя и хоть как-то оценить обстановку. В принципе, оценивать было нечего. Яна была мертва. Я был снова один и не интересовал никого, кроме серьезных людей с серьезными намерениями, которые скоро будут здесь.

Иллюзий насчет себя я не строил. С «зондеркомандой» Алуны мне, конечно же, не справиться. Но и сидеть вот так, дожидаясь своего конца, я совершенно не хотел.

Я пытался думать, пытался найти выход из безвыходной ситуации, но никаких стоящих мыслей в голову не приходило.

Вступить в открытое столкновение с подготовленными «коммандос» – было просто безумием, но зато гарантировало быструю смерть. Хотя, думаю, Алуна, дала указания взять меня живым. Я ведь был ещё нужен ей для опытов… .

«Думай, кролик, думай… у тебя почти нет времени… » - насмешливо говорил я себе, сидя на полу около Яны и гладил её по волосам. Я сжимал в руках её холодные пальцы, пытаясь согреть, и не верил, что её нет со мной.

И вдруг мне показалось, что веки Яны дрогнули. Я осторожно поднял её голову и стал внимательно смотреть в её лицо.

«А может быть она в коме?!» - пронеслась в голове мысль. Может быть, это такой летаргический сон и она всё-таки жива! Я приложил ухо к её груди, в безумной надежде услышать стук её сердца, но оно молчало. Только исчезающий аромат «Omnia Crystalline» как прощальное «пока», как запах несбывшегося…

Вагон резко дернуло, и поезд стал тормозить. Через полминуты, со скрипом и скрежетом вагон остановился. И в ту же секунду я услышал приближающийся рокот каких-то тяжелых армейских машин. По окну купе «мазнул» яркий луч мощного прожектора. Времени почти не было. Эти люди знали, где я и мой плен уже не казался мне такой уж аксиомой. Всё могло закончится прямо на месте: сломанной шеей или пулей в затылок.

Я с отчаяньем посмотрел на Яну, и вдруг что-то щелкнуло в моей голове.

А что если ?!. ..

План действий, совершенно бредовый, созрел в моём мозгу за долю секунды. Другого всё-равно не было. И времени не было тоже. Надо было просто действовать, хвататься за единственную «соломинку», такую тонкую и скорее всего, бесполезную. И с криком: «Шиза катит!», я бросился подбирать разбросанные по полу упаковки с бело-розовым капсулами.

В купе неожиданно стало светло, как днем. Прожектор неизвестной машины светил прямо в окно, а значит, мои незваные гости будут тут с минуты на минуту. Я ползал по полу, торопливо собирая разбросанные по всему купе таблетки.

«Надо сделать всё как она – один в один» - торопливо думал я, запихивая в рот капсулы ALC-42, разжевывая и глотая, стараясь не сбиться со счета: «три… пять… восемь… одиннадцать… пятнадцать… семнадцать… двадцать… »

«Дальше… дальше… что дальше?!» - вопила одинокая мысль. Я лихорадочно оглядывал купе, и не видел, того, что было нужно.

«Что-нибудь, принадлежащее лично ей… то, что помнит её… ». Это было безумие, как, впрочем, и всё вокруг.

Где-то рядом заскрипела открываемая дверь вагона, кто-то гортанно крикнул: «За мной!». Вагон слегка накренился и по его полу глухо «забухали» берцы.

В этот момент моё сознание стало искривляться, картинка перед глазами, словно целлулоидная пленка, начала перекручиваться, отражаясь всеми цветами радуги. Предметы меняли форму, троились и лопались, как мыльные пузыри.

Из последних сил я схватил какой-то кусок материи и поднес его к глазам. Это была майка Яны, с какими-то блестящими буквами, которые я уже не различал. Раздумывать времени не было и я, путаясь в рукавах, быстро натянул майку на себя и подполз к Яне.

«Мы сейчас уйдем отсюда» - прошептал я - «Уйдем вместе – ты и я… и никто нас не остановит. Я тебе обещаю… »

В дверь купе громко постучали.

- Всем оставаться на местах! Руки вперед перед собой! При любом движении открываем огонь!!!

Я, собрав последние силы, осторожно поднял Яну на руки и крепко прижал к себе. И в этот момент я почувствовал, как её сердце ожило. Это был всего лишь один удар, совпавший с ударом моего сердца.

Дверь купе с грохотом отлетела в сторону и сквозь, сверкающее всеми цветами радуги, марево я увидел, как в узкое пространство вламываются фигуры в тёмно-зелёном камуфляже, прильнувшие к прицелам своих «TAVOR TAR-21».

Я еще сильнее прижал к себе Яну и улыбнулся.

До истины оставалась секунда, а впереди была вечность.

Что произошло потом – я не знаю. Потому, что не знаю таких глаголов, таких прилагательных и других слов, чтобы объяснить дальнейшее.

Ткань мира, то самое полотно реальности, где я, стоя с Яной на руках, ждал смерти, лопнула, как гнилая парусина под порывами яростного норд-оста и в этот миг всё пропало. И купе, и фигуры людей с автоматами и весь это поезд в тумане и всё, что его окружало…

Я стоял в ослепительно белой комнате и Яна стояла рядом со мной, держа мою ладонь своими тёплыми пальцами… . И вокруг нас, на миллионы лет и миллиарды километром был свет. Только свет. И ничего больше…

А потом всё завертелось, как в водовороте – два наших сознания, путаясь и повторяясь, скручивали в спираль наше прошлое и настоящее: май… раннее утро… "Яя, просыпайся»… так говорит только мама… сентябрь… яблоки… «куда ты полез, а ну-ка назад, негодный мальчишка»… июнь… свечи на торте… темная подворотня… чьи-то холодные острые пальцы под юбкой… «молчи, сука»… дождь и холод… «товарищи призывники, по автобусам»… ноктюрн Шопена си бемоль минор… злое мокрое Сашкино лицо… «Ершова, я больше не люблю тебя»… холодный февральский ветер… «тебе пора стать серьёзным, Андрей»… август… сводящая с ума красота канарского Ла Гомера… «а ты слышала этот свист - silbo gomero, любимая?»… декабрь… еще один год пустоты, звонки «ни о чём»… «я не могу так… решай сам»… март… мезапам… дурацкие сны… поезд… август… внимательные серые глаза напротив… «я думаю, вы нам подходите»… поезд… .

А потом наши сущности слились воедино: я растворился в ней, а она – во мне…

А потом я бежал по узкому проходу вагона и орал как сумасшедший: «Дрион» покидает Землю!!!. .. Мы покидаем эту гребаную Землю!!!. .. Вот вам, су-у-уки!!!». Я бежал и бил кулаками в запертые двери купе, а коридор все длился и длился, как я этого и хотел, он был бесконечен и его мотало из стороны в сторону. И меня мотало вместе с ним, ударяя всеми частями тела о какие-то поручни, ручки и занавески. В окна хлестала серая ночь (или день?), стекла трещали и разлетались на тысячи игл-осколков, но они не задевали меня, я был неуязвим и бесстрашен, как Ironman. И тут же сквозь оконные дыры мне под ноги тяжелыми липкими струями вливалось серое нечто. И я уже не бежал, я почти плыл в этом киселе, падал, захлебывался, хохотал, но полз вперед, поднимался и пытался бежать дальше.

И вдруг нестерпимо ярко вспыхнули потолочные светильники. И я ослеп. И, наверное, оглох – так стало тихо. Я слышал только стук двух сердец в моей груди, он как дробное эхо перекатывался внутри меня, а значит - мы еще жили, мы еще были вместе. ..

И в этой ватной тишине кто-то голосом Ренаты Литвиновой сказал медленно и внятно прямо мне в ухо: «нет… смерти… для… тебя».

«Ну, вот и все… » - мысль мелькнула и пропала.

* 8 *

Они лежали на белом песке почти под пальмами. Пальмы были какие-то мелкие и совсем не живописные. Не то, что на плакате «Sea Breeze Airlines», ну там, где бирюзовое море и шикарные белозубые стюардессы в ультракоротких юбочках. Хотя, море конечно было. Там, впереди, за пальмами. И, скорее всего, бирюзовое, теплое и спокойное.

Они лежали, взявшись за руки. Девушка в форменной синей юбке и когда-то белой блузке, на которой почти не было пуговиц и мужчина средних лет в странного вида штанах и в не по размеру маленькой, явно женской, майке с большим вырезом на груди и надписью блёстками «I like peace loving boys».

Потом как-то вдруг, толчками они стали приходить в себя: глаза… дыхание… движение. Девушка сразу попыталась встать, но ноги явно не слушались ее. Да и руки тоже. Они как будто жили своей, отдельной жизнью. Девушка, устав бороться со своим непослушным телом, опустилась на песок. И тут она заметила своего спутника, который внимательно рассматривал ее и улыбался.

- А где мы? – спросила обладательница синей юбки, медленно подбирая слова.

- Пока не знаю – ответил ее собеседник в нелепой майке.

- А кто ты? И как тебя зовут?

- Меня зовут Андрей.

- А меня?

- А тебя зовут Яна.

- Мы потерялись?

- Скорее нашлись… Яна, ты что-нибудь помнишь?

- Ни-че-го – почти пропела девушка, которую звали Яна, - я ничего не помню. Ни себя. Ни тебя. Ничего.

- Я все расскажу тебе – бодрым голосом сказал Андрей, - мне так много надо тебе рассказать…

- А про маечку свою расскажешь? – улыбнулась Яна, - уж больно примечательная… Мне тоже, как и тебе… ха-ха… нравятся «peace loving boys»…

- Вообще-то майка это твоя, она была нужна… короче, это долгая история. Я тебе скоро все расскажу… пойдем – Андрей не без труда поднялся на ноги и протянул руку Яне – Пошли, идти придется долго…

- Знаешь, я так устала… я хочу… - Яна на секунду задумалась, - я хочу… ВСЁ: долго-долго спать, кушать разные вкусности, слушать Шопена, лежать в джакузи, пить вино, смотреть в небо, а вот куда-то идти… неа, не хочу…

- Пойдем, - повторил Андрей, - там, куда мы придем, будет все и даже больше.

- Ладно, пойдем, - поднимаясь, сказала Яна,- мне ничего не остается, я потеряла память и меня легко обмануть…

- Обманешь тебя, как же – сказал Андрей, ухмыляясь чему-то своему, - себе дороже… А вообще это классно, что ты ничего не помнишь…

- Не обольщайся, турист – грозно ответила Яна, - кое-что я уже помню. Отдавай мою майку!

- Ну, слава богу… с возвращением, - Андрей нежно обнял Яну за плечи и они пошли, не оглядываясь, туда, где шелестело бирюзовое море, а приближающийся вечер обещал прохладу и дарил надежды.

Они шли по желтой дороге, мимо зеленых пальм, мимо буйно цветущих нежно-розовыми соцветиями кустов, в самом центре которых «утопал» дорожный указатель с полустершейся надписью золотом на голубом: «Bienvenido en ALUNACORA! Si buscais el paraiso, el – aqui»*.

* P. S. *

- Дело за малым: пока я не знаю, КАК и КТО сможет открыть ее снова.

Александр В. Шевцов

2009 г.