| | |||
|
Поиск по сайту
Меню
ГлавнаяКосметика L'ambreТуризмВидео клуба "Самооборона 100%"СтатьиМузыкальный обзорЛитературная страничкаСвоими рукамиSearch4uМузыкальные поздравительные открыткиScreenSavers - хранители экрана (New)IT-статьи | АЛУНАКОРАЧАСТЬ 2. БИТВА С ТУМАНАМИ
* 1 *
Жизнь любого человека с самого первого дня на этом свете и до самого последнего его вздоха, помимо великого множества самых разных приобретений и потерь, всего лишь набор страхов – вещей, слов или событий, которые внушали и внушают ужас, заставляя учащенно биться сердце, плакать и звать, как в детстве, маму. Детские страхи конкретны, ярки и глобальны. Пьяный сосед, ломающий ночью (просто по ошибке) вашу дверь, история про «черные шторы», рассказанная старшим братом перед сном, бор-машина в руках у закутанного в белое доктора и мамы нет рядом… Становясь старше, мы начинаем меняет свои страхи на более расплывчатые и более обыденные, но не менее страшные. А детские страхи вызывают лишь легкую ностальгическую улыбку, ведь гораздо приятнее бояться «черных-черных штор», чем ежедневно неосознанно ждать некой катастрофы, сидя в метро или в кресле самолета. Мой личный набор страхов не так обширен, и причина этому – не столь «обширная» жизнь: тихое детство без садика, в компании с бабушкой, «никакие» школьные годы, без пионерских лагерей, спортивных секций и прочего «неформального» общения. Форменная скукота и «болото». Страхи, конечно, были, но, по сравнению с пролетавшей мимо меня жизнью, это была сущая ерунда. Когда я родился, я (естественно!) не боялся ничего. Как ничего не могу сказать о том времени, наверное, самом счастливом в жизни. Первое воспоминание детства, всплывающее в голове – я бегу по подъездным пролетам вниз, на улицу, мне два с половиной года, а ступени лестницы такие большие и перила высокие, гораздо выше меня. Где-то внизу я слышу голос мамы и бегу на ее зов, прямо в солнечную радость дня. И никакого страха. Абсолютно. А в четыре года я вдруг отчетливо понял, что умру. Не прямо сейчас, нет, а когда-нибудь, через много-много лет, но это случится обязательно. Конечно, я еще не осознавал, что рано или поздно уйдут все: бабушка, дедушка, родители. Но я даже и не думал о них. Я испугался лично за себя, неожиданно лишившись внутренней безоблачности и легкости такого бесконечного (как я думал) будущего. Среди ночи я с ревом прибежал в родительскую спальню и бросился к маме. Я плакал, пряча лицо в мамины ладони и боялся. Я боялся открывшегося мне знания, что нет ничего вечного, что я тоже перестану быть. И именно вот это «перестать быть» и было самым страшным. Конечно, потом было еще много чего, мой личный список страхов и фобий рос из года в год, но тот первый большой страх я запомнил навсегда. Все мои основные детские страхи жили в моих снах, в параллельном мире, где жил такой же я, только более несчастный. И этот «другой я» очень боялся там, в своем призрачном мире, но я ничем не мог ему помочь. И годам к десяти он просто исчез, наверное, не выдержав страхов другого мира. С тех пор мне никогда не снились ужасы или просто страшные сны. Сны были нормальные, где-то добрые, где-то глупые. И персонажи, населявшие их, были такими же добрыми и глупыми, а если и страшными, то совсем чуть-чуть. Кроме птиц. Они появились неожиданно, сразу после смерти бабушки. Эти птицы и вправду были какие-то странные. Птицы-совы, от вида которых у меня холодело внутри. В их, непонятной мне, странности таился ужас. Они кружили над моей головой в полной тишине, будто в вакууме, их большие круглые глаза горели золотым огнем, а на гладких острых когтях вспыхивали ослепительно белые искры… Они снилась мне почти каждую ночь, Я боялся этих птиц и даже не хотел спать. Но потом как-то вдруг они пропали из моих снов и из моей жизни. Спустя много лет я увидел этих сов наяву, днем в каком-то книжном магазине. Забытое чувство холодом сжало сердце, и я вспомнил все, будто и не было двадцати пяти прошедших лет, будто это было несколько часов назад, минувшей ночью. Я увидел на стене фотопринт картины Гойи «Сон разума рождает чудовищ». И, совсем как в тех моих снах, птицы-совы смотрели на меня все теми же круглыми пустыми глазами. Я смотрел на графическое изображение своего бывшего детского страха, но думал совсем о другом. Я думал, что Гойя не прав, что не сон, а именно бодрствование разума рождает настоящих «чудовищ» - шахидов-смертников, политиков, изобретателей кассетных бомб, концлагерей и генетически измененных продуктов. Именно сознательно-изощренные «игры разума» и становятся причиной войн, пандемий и прочих ужасов современного мира. А те, у кого разум спит – несчастные больные люди-одиночки. Конечно, среди них есть маньяки и убийцы, но что такое убийство пусть даже сотни человек против уничтожения миллионов себе подобных? Сон явно не шел. Я еще пару раз перевернулся с бока на бок и поняв, что спать расхотелось совершенно, сел на смятую постель. В купе был полумрак, потолочный плафон еле тлел желтым огоньком и если бы не серое свечение за окном, то было бы совсем темно. «Рассуждать надо меньше о всякой херне, философ – подумал я, злясь на себя. – Нормальные люди вон спят давно…» - Не спится? – неожиданно раздался из темноты голос Шурика. Он лежал на спине и смотрел куда-то вверх. - Да мысли всякие в голову лезут – пробурчал я. - Ну, например? – голос Шурика звучал равнодушно, но в нем чувствовалась скрытая усмешка. - А вот, например, ты не думал помочь нашим «братьям», которые храпят, как пьяные матросы, стать нормальными людьми? - Зачем? Чтобы они перестали храпеть? Мне кажется, так даже спокойнее… - А… я понимаю, твоя дурацкая теория о «живых мертвецах» и все такое… но это же абсурд! - А оказаться вместо своей постели в поле под дождем? Это не абсурд? Ехать на поезде в никуда сквозь серую херь по местности, где нет ни ночи ни дня – это не абсурд?! Скажи мне, чем окружающий тебя абсурд отличается от моего? Убеди меня в обратном – со сталью в голосе произнес Шурик и посмотрел на меня. Крыть было нечем. - А может это просто сон? – произнес я, вспомнив вдруг Гойю и его «Сон разума…» - Сон?! – вскричал Шурик и подпрыгнул на полке. Я даже отпрянул от неожиданности. Куда только делось его спокойствие и флегматичность. Шурик уже сидел передо мной, всклокоченный, с горящим взором. - Ни хера себе сон! – продолжил он возбужденно. – Вот это действительно абсурд! Если это сон – разбуди меня! Ну, давай! Может, ущипнуть предложишь?! - Как я тебя разбужу, если сам сплю? – усмехнулся я. Шурик как-то сразу сник и успокоился. Мне показалось, что он потерял интерес к разговору, поняв всю глупость нашего спора. Но, сделав паузу, Шурик неожиданно выдал очередную сентенцию, которая (как он верил) западет мне прямо в душу: - Никто не сможет разбудить нас не потому, что мы спим. А потому что все мы мертвые… Всё. Тема себя исчерпала. Спорить с Шуриком не имело смысла, ибо каждый из нас был уверен, что именно он прав, хотя, в нашей ситуации правых быть просто не могло. Потому, что чтобы быть уверенным в своей правоте надо знать правду. А вот правду нашего положения не знал никто. Поэтому я решил повторить попытку уснуть, но тут Шурик продолжил прерванный разговор - Как ты собираешься им помочь? – спросил он в своей «равнодушной» манере. - Кому «им»? – не понял я. - Нашим, как ты сказал, «братьям» - даже в сумраке купе было видно, как Шурик улыбается. – Есть идеи? - Может их сильно напугать или еще как-то встряхнуть? - Точно, встряхнуть - монтировкой по лбу… - Шурик ухмыльнулся, но потом заговорил серьезно. - Я тут подумал… может быть надо просто говорить с ними. Ну, на темы, которые должны их взволновать, заставить думать, спорить… Поговорить о жизни. О любви. О надежде… Черт, как все это высокопарно и банально… А что, это была хорошая идея. Мысль о том, что пробить «стену», скрывающую память, мог только сам человек, изнутри, мне понравилась. Ведь снаружи, скорее всего, это сделать было невозможно. Ни крик, ни угрозы, ни боль, ни другие внешние раздражители вряд ли смогут помочь. Человек сам должен разглядеть и найти силу, найти истину в самом себе. - Ты так глубокомысленно молчишь - услышал я голос Шурика. – Может выскажешь свое мнение… Эй, ты там не заснул? - Думаю, ты прав – пробормотал я - Давай попробуем. Как только Колян с Павлом проснутся, так и начнем наши беседы… Вернее, ты начнешь, а я пока займусь другим делом. И предвосхищая вопросы моего собеседника, я вкратце рассказал Шурику про свои мысли и планы насчет помощников и сообщников. И про Яну тоже. Конечно, я ничего не стал говорить о той странной минуте, когда мы сидели с ней рядом близко-близко, чувствуя атмосферное электричество между нами, эти призрачные, едва уловимые эфирные флюиды нежности и желания. - Ты думаешь, ее можно уговорить не давать нам это… лекарство? – с сомнением спросил Шурик. – Боюсь, тебе придется очень постараться. - Александр, вы меня недооцениваете… - я постарался добавить в голос максимальное количество снобизма. – И еще пожалеете о своем скепсисе… - Ах, простите, сеньор Казанова, не рассмотрел сразу все ваши таланты, темновато тут, знаете ли… - Шурик иронично раскланялся. - Смеяться будешь потом – покровительственно сказал я. – Когда увидишь, как я работаю… - О! Ну тогда тебе и карты в руки! – рассмеялся Шурик. – Я даже могу тебя проводить… тут недалеко. Хотя нет, ступай один - в чертогах Королевы Тайн заждались смелого принца… но будь осторожен, мой самоуверенный друг. Женское коварство и чары не знают границ… - Успокойтесь, поручик! Она - добрая самаритянка и все у нас будет… «как у Аннушки»! – проговорил я в полголоса и выскользнул за дверь, в полумрак вагонного коридора. * 2 *Ступая по красному паласу качающегося вагона, как моряк, широко расставляя ноги, я исподволь оттягивал момент моей встречи с Яной, лихорадочно прокручивая в голове варианты развития событий, подбирая слова для верного начала разговора, ведь первые минуты – самые важные. Не сказать, что бы я боялся в привычном понимании этого слова. Просто необходимо было сразу, с первой секунды расположить к себе человека, слишком высока была цена попытки, и при дефиците времени (а его было очень мало – я в этом не сомневался) другой попытки быть не могло. Я сделал еще несколько очень тихих шагов и остановился напротив купе проводников. Сердце бешено колотилось, будто я бежал вверх по лестнице на десятый этаж. Чувствуя дрожь в пальцах, я сжал ручку двери и осторожно потянул в сторону. Дверь почти бесшумно отъехала вправо. Совсем чуть-чуть. Признаться честно, я не любитель подсматривать и подслушивать, но интересы дела требовали осторожности, а значит – разведки. Яна сидела на нижней полке, слева, за столиком, прямо перед серебристым ноутбуком и что-то негромко говорила, глядя на экран: - Я все поняла, Лелока… да… через три минуты профилактическое отключение… нет, резервные можете не включать, у нас все тихо… ночное время. А на сколько отключение? Десять… поняла… Да, препарата хватает, проблем нет. Вакцинация по плану, я через три часа представлю подробный отчет. Спасибо… и вам того же… до связи. Яна аккуратно закрыла ноутбук и рывком сняла с уха bluetooth-гарнитуру. Потом она, вытянув указательный палец, медленно, как первоклассница, пересчитала лежащие перед ней на столе белые коробочки и, утвердительно кивнув, принялась убирать их в шкафчик, висящий на противоположной стене. Я максимально осторожно прикрыл дверь и, выждав пару секунд, громко постучал. - Минуту… - раздался из-за двери голос Яны. – Я сейчас открою. И действительно, не успел я даже как следует пригладить волосы («двое суток без расчески – вот так и рождается стиль»), как дверь «ушла» в сторону и я увидел Яну. - Что-то случилось, Андрей? – в ее голосе слышалось дежурное любопытство. – Вам нужна помощь? - Слава богу, нет! – я топтался на пороге, всем своим видом показывая, как я жду приглашения войти. – Просто решил зайти… сказать спасибо и вообще… - Ну что ж… - Яна сжала губы и быстро оглядела меня с головы до ног. – Заходите. - Спасибо, но удобно ли это? – спросил я, закрывая за собой дверь - Раз вы уже здесь – значит удобно… - Яна жестом пригласила меня присесть на, укрытую сине-зеленым одеялом, полку. Я сел за столик, на то место, где только что сидела она и быстро оглядел все купе. Но ни коробочек таинственного препарата, ни ноутбука я не увидел. Не было вообще ничего. Никаких лишних вещей. Шкафчик на противоположной стене был закрыт, три поворотных кольца с цифрами на его дверце говорили о серьезности замка и о нежелании хозяев раскрывать его содержимое. Лишь на столике прямо передо мной, у зашторенного окна стояли два стакана в желтых подстаканниках. Узкие, наполовину позолоченные ложки тоненько позвякивали в такт колесному перестуку. Между стаканами стояла овальная белая сахарница с каким-то нелепым желтым цветком на боку. И вдруг что-то заставило меня внимательно присмотреться к ней. В сахарнице, вместо ожидаемого рафинада, лежало нечто розовое, несколько цилиндриков цвета молочно-клубничного коктейля с закругленными торцами. На боку одного чернела надпись «ALC-42». Больше ничего разглядеть я не успел. Яна плавным, но очень быстрым движением подхватила сахарницу, а через секунду она уже сидела напротив меня, соединив руки в замок и опершись на них подбородком. Она внимательно смотрела на меня и молчала. «Вот это фокус – подумал я – предмет пропал прямо на глазах. Копперфильд со своей статуей Свободы отдыхает… Интересно, а что это были за капсулы?» - Андрей, вы что-то хотели спросить? – мягко поинтересовалась Яна - Нет, мне не о чем спрашивать вас, Яна… – я подумал, что надо просто начать разговор безо всяких расспросов, что это будет самое верное в данной ситуации. – Я пришел поговорить… о важном… - Хорошо, только не долго… поймите меня правильно, я на службе… - Яна извиняюще улыбнулась. - Десять минут, мне больше не надо – произнес я, отметив, как приподнялась ее бровь при словах «десять минут». – И давай на «ты»… мы же договорились. Забыла? - Почему забыла? Я помню. Я подумала, что это ты забыл. - Разве такие глаза забудешь… в них столько колдовства… – сказал я и тут же вспомнил про исчезнувшую сахарницу. – Колдовства и тайны… - Моя прабабушка была настоящая румынская цыганка – заговорщицким тоном проговорила Яна. - Говорят, у меня ее глаза… - Цыганка? С зелеными глазами? Круто! – я протянул Яне руку открытой ладонью вверх. – Погадай мне? - Позолоти ручку, касатик – проговорила, улыбаясь, Яна и, взяв мою руку, стала внимательно всматриваться в линии моей судьбы. «Сейчас я больше узнаю о тебе, чем о себе – подумал я – Ты можешь придумать будущее мне, а можешь – нам… тем более, что ты его знаешь…» - Трудная у тебя судьба, мой бриллиантовый – все еще улыбаясь, произнесла Яна. – Много потерь… много неудач… «Еще бы, при другом раскладе не сидел бы я здесь, в этом поезде неудачников – невесело подумал я. – Это легко предсказать… особенно имея на меня полное досье…». Не знаю почему, но я был уверен, что Яна знает обо мне очень многое, может быть почти всё. - А что там «написано» про мое будущее? – поинтересовался я. - Будущее твое скрыто в тумане… - медленно произнесла Яна. – Но, по-крайней мере оно есть… Неожиданно мне стало как-то очень тоскливо, и я ощутил внутри себя противную слабость, как будто вся моя надежда и вся вера в лучшее куда-то испарились без следа. Яна, почувствовав во мне эту перемену, поднялась со своего места и села рядом со мной, так и не выпустив мою руку из своих ладошек. - Тебе не понравилось гадание? – еда слышно спросила она. – Я пыталась пошутить… я совсем не умею гадать… - Дело не в гадании, я никогда не верил в эту ерунду… - я начал говорить и почувствовал, как мутный осадок внутри меня размывается, пропадает и мне становится легче. – Дело в судьбе, вернее в ее отсутствии. Слишком много произошло плохого в моей жизни, слишком часто я был причиной этому, слишком многие ушли… «твое имя давно стало другим, глаза навсегда потеряли свой цвет…» - так пели мы в юности, но верили в лучшее… Я тоже верил, и, как все, бежал куда-то по своей тропинке, а она петляла-петляла и вывела меня… на кладбище. - А может быть, тебе стоило попытаться снова начать все сначала? Остановиться? Посмотреть на мир другими глазами? – Яна слегка наклонила голову и заглянула мне в лицо. – Сделать некую эмоциональную «перезагрузку». И увидеть жизнь яркой, цветной, пусть немного сумасшедшей, но живой и настоящей! Ты же сильный и у тебя есть вера… - Нет, ни сил, ни веры у меня давно нет, и я уже никогда не смогу увидеть мир такими глазами… - Какими такими? – тихо спросила Яна. - Такими, как у детей. Они смотрят вокруг чуткими глазами, они видят все как есть, они верят в то, что видят и просто еще не знают, насколько все это неправда. - Да, цинизм спасает тело, но убивает душу… - голос Яны был еле слышен. Она сидела, поджав под себя ноги, и держала меня за руку. Поезд летел куда-то сквозь серую мглу, вагоны качались, тихо позвякивали ложечки в пустых стаканах, под стук колес хотелось спать, хотелось не думать ни о чем, пусть все идет, как идет, пусть нить судьбы тянется и тянется, разматываясь с огромной невидимой шпули, пока не оборвется… пока не закончится… - Эй! Не спи – голос Яны вывел меня из оцепенения. – Хорош гость! Стоило замолчать, как ты уже спишь… - Да, нет… просто задумался… - я действительно подумал о своем плане, пора бы уже начать действовать. - Яна… хочу тебя спросить… - начал я осторожно, тщательно подбирая слова. – То, что ты делаешь здесь… насколько это серьезно… и вообще… что ты здесь действительно делаешь? Ее рука, державшая мою, чуть заметно напряглась. Яна внимательно посмотрела мне прямо в глаза и, улыбаясь одними уголками губ, спросила ровным, лишенным всяческих эмоций, голосом: - Делаю что? Здесь я проводница. Я везу вас до места. Туда, куда надо. И это серьезно настолько, насколько вообще серьезна любая работа. - Яна, ты же поняла о чем я – мне стало вдруг очень неуютно, я терпеть не могу ситуаций, когда люди все понимают, но делают вид, что не понимают ничего. – И это поезд… он ведь не просто поезд. И мои попутчики - скорее пленники… - Андрей… давай не будем усложнять… - Яна выпустила мою руку из своих ладоней и отодвинулась в угол. – Давай каждый будет делать свою работу. Раз ты попал сюда пассажиром, а я – по другую сторону «баррикад», значит, так тому и быть. Я не стану ничего тебе объяснять, пойми, я просто не могу этого сделать. Мне вообще не положено разговаривать здесь с тобой. Наши десять минут прошли… Все это неправильно… нельзя… это… Не знаю, что произошло со мной в этот миг. Я просто встал и, в одно мгновение, преодолев разделяющую нас пустоту, нежно взял ее голову своими руками. Яна испуганно посмотрела на меня и закрыла глаза. Больше я не ждал ни секунды. Наш поцелуй был какой-то отчаянный и безнадежный. Он был, как, наверное, сказала бы Яна, тоже «неправильный». Но он был, он случился, и ничто не могло ему помешать. - Сумасшедший… так нельзя… - прошептала Яна, все еще касаясь своими губами моих, - Уйди… пожалуйста. Пойми меня… прости… и уйди… В ее голосе не было зла и не было сожаления. Тоска – вот что было в нем. Я уже слышал эти нотки безнадеги и неизбежности, когда-то давно, в той, прошлой жизни. Еще секунда – и я бы вспомнил, но вместо этого я резко встал и, не оглядываясь, выскочил в коридор. Я шел от Яны, переполненный самыми противоречивыми чувствами. С одной стороны все это могло напоминать «железнодорожный» роман, даже не роман, а так… интрижку «профессионального командировщика». Молодая симпатичная деваха-проводница, ехать, видимо, придется долго, тыр-пыр-восемь-дыр… короче, схема известная, причем идеально укладывающаяся в мой план. Но с другой стороны, я понимал, что все было не просто. Ой, как не просто… И даже не из-за нереальной, невозможной ситуации, в которой мы находились. Дело было совсем ни в этом. Я чувствовал, как в окружающей меня абсурдной реальности я вдруг почувствовал «вкус жизни». В моем сердце начинались дебаты и создавались коалиции. Надежда, как всегда, спорила с Осторожностью, а Страх и Цинизм уговаривали Эйфорию поскорее все забыть. Но в душе уже «расцветали яблони и груши», я уже чувствовал в себе новые жизненные силы. Мне хотелось сделать что-то такое… что-то хорошее для всех и, прежде всего для Яны. Меня распирало от свалившегося на меня чувства, простого и понятного каждому, кто знает, что такое любовь… Я медленно двигался по качающемуся вагону. За окном было по-прежнему серо-черная муть. Я хотел было рассмотреть хоть что-нибудь в этой темноте и вдруг увидел чей-то «лик» по ту сторону окна. Темное стекло отражало некую глупую улыбающуюся рожу с опухшей щекой и заплывшим левым глазом. «Кто здесь?!» - я притворно втянул голову в плечи как от испуга и расхохотался. Заоконный некто сделал тоже самое. «Вот уж точно, кросавчег! – мне было правда смешно видеть свое отражение в вагонном окне. Так ничего и не увидев в проносящейся темноте за окном, я быстро прошел в свое купе. Мне было необходимо все обдумать, расставить по местам и разложить по полочкам. И решить, как это повлияет на наш план, который я так и не начал претворять в жизнь. И была еще одно тема, которую мне хотелось обсудить с Шуриком. То, что я видел в купе у Яны: ноутбук с видеосвязью, белые коробочки лекарств и нежно-розовые капсулы с логотипом ALC в сахарнице. Но подумать, а тем более поговорить у меня, честно говоря, не получилось. В моем купе все уже спали, и я решил отложить разговор с Шуриком до утра. Обдумать свои чувства у меня тоже не получилось. Как только я забрался на свою полку, я почти тут же невыносимо, безнадежно захотел спать. Непонятная полумгла за окном в сочетании с монотонным качанием вагона сделали свое дело лучше любого снотворного. Я уснул почти мгновенно, просто провалился в сон, как в черную бездонную яму. Впервые за много лет мне не снилось ничего. * 3 *Пробудился я от какого-то шума и гомона, и, постепенно возвращаясь в сознание, понял, что мои попутчики, сидя на своих полках, что-то живо обсуждают. - О! Глядите-ка… Андрюха проснулся – Колян помахал мне рукой, свесившись со своей верхней полки - Ну ты здоров спать… А мы тут за жисть решили побазарить… давай, присоединяйся! Павел сидел, такой же хмурый как в первую минуту нашего знакомства, рядом с Шуриком напротив меня. Он, едва заметным кивком, поприветствовал мое пробуждение. Шурик, который что-то говорил, широко улыбнулся и похлопал меня по плечу. - Андрей, насели на меня мужики… спорим тут с самого ранья… давай выручай, рассудишь нас… если что. Потом он, придвинувшись ближе, подмигнул мне и прошептал: «Наш план работает. Как твоя вчерашняя встреча? Пока ничего?». Я отрицательно мотнул головой и Шурик, как ни в чем небывало, продолжил: - Я звал ее Лета, но она любит только полную версию своего имени – Виолетта. - Виолетта, Виолетта, я люблю тебя за это – дурным голосом продекламировал Колян. – И за это и за то… - Рот закрой – цыкнул на него Павел. – Частушечник, мать твою… Колян что-то обиженно пробормотал себе под нос и затих на своей полке. - Моя Виолетта – девушка непростая, «концептуальная» - вот, наверное, правильное слово, - продолжал Шурик, не обращая внимания на выходки Коляна. Он был внешне серьезен, но в глазах скакали бесовские огни, - И вообще… Виолетта – звучит как «фиолетовый», правда? Кстати, это ее любимый цвет. Ей действительно по жизни все «фиолетово». Ну, может быть не все, но очень многое. Люди, их проблемы, политика, футбол, диеты, сериалы… - А секс? – улыбнулся Колька щербатым ртом, - секс ей … по фигу? - Секс у нее тоже… концептуальный – Шурик на секунду задумался – Да… наверное так. Но ни это главное. В смысле секса проблем нет, ни у нее, ни у меня. А у тебя, Николай, проблемы с этим? - Да пошел ты… - беззлобно буркнул Колян и отвернулся к стенке – Спать я буду… ну вас на хер, сказочников… - А вот дочка у нее – Настёна – полная ее противоположность. Такой живой ребенок, прямо «огонечек». Ей все интересно, про все хочет знать. Очень смышленая девочка и независимая, ну это в маму… Скоро в школу пойдет. - Дочь-то от тебя? – хмуро спросил Павел – и чем тебя жена не устраивает? - Дочь не моя, чего нет – того нет – Шурик внимательно посмотрел на Павла – А насчет жены… Знаешь, Павел, это философский вопрос, где-то даже метафизический… В духовном смысле, Паша, жена для меня больше чем жена, больше чем женщина. Она для меня… ну как часть меня самого, понимаешь? Мы связаны узами более сильными, чем секс, совместный быт или брак. Миллионы связей, ниточек и узелков. А Виолетта… Это еще сложнее, так все запутано, перекручено. Если посмотреть со стороны: мы абсолютно разные. Честно говоря, я иногда и сам думаю, как мы с ней до сих пор вместе? - А муж у твоей Виолетты есть? – Павел был явно не в духе. - Муж есть. В общем, хороший, по ее словам, человек. Лично не знаком, но это и к лучшему – Шурик невесело усмехнулся – не люблю я эти… развороты. - А если он хороший человек, то чего она гуляет? – Павла разговор явно задел за живое. - Хороший человек – не профессия – назидательно произнес Шурик, - у них все траблы из-за квартиры. Хотя это, конечно, не вся правда… Но тем не менее. Живут с родителями, ну, отсюда, понятно, много проблем. Виолетта супругу своему условие «выкатила»: не будет отдельной жилплощади ко времени поступления ребенка в школу – уйду от тебя. Вернее он уйдет, потому как живут они с ее родителями. Вот такая вот, понимаешь, «загогулина», как говорил наш первый президент. Короче, в сентябре станет Виолетта «свободной и ужасно одинокой…» - Не станет – со значением сказал Павел – никуда она не денется. Понты кидает, уж поверь. Я эту «кухню» знаю… повидал. - А это и хорошо, что никуда не уйдет – улыбнулся Шурик, - мне тоже проблемы не нужны. Я тут себе представил «картину маслом»: звонит мне первого, ну, максимум второго сентября моя прекрасная Виолетта и сообщает, так, мол и так, я теперь свободна как ветер и предлагаю тебе, Саша, создать новую ячейку общества. Да, есть препятствие в виде твоей законной супруги, но ради большого чувства надо жертвовать… ты ведь меня любишь, о чем неоднократно сообщал при личных «неприличных» встречах в известном тебе отеле, а также по телефону и даже писал письма «мелким почерком». Так что будь любезен… И вот тогда я задумался… крепко так задумался, даже не мог спать спокойно… - Зассал… - злорадно произнес Павел, - Понял, что паленым запахло… А хочется на двух стульях усидеть, да? Надеешься и рыбку съесть и на хер сесть? Ну-ну… - Злой ты, Паша, человек. Завистливый. Сам-то, небось, задвигаешь, только «шубу заворачивай»? - А я тебе рассажу, философ – угрюмо произнес Павел – таких историй расскажу – сам «шубу завернешь»… Мне даже стало интересно, какие это «такие» истории могли произойти с Павлом, он производил на меня впечатления кого угодно, только не героя-любовника. Не знаю, каким он был раньше, но в настоящее время он был вечно хмурым, каким-то невыспавшимся и небритым. Если честно, то я подумал, что он бывший «алконавт». Бывший, потому что водки тут не было и не предвиделось, поэтому, возможно, и ходил Паша такой злой. - Давай, Павло, жги – сказал Колька, свешиваясь с верхней полки, - Только чтобы про секс тоже… в подробностях! - Да вся наша жизнь – сплошной секс… Ежедневная ебля с обстоятельствами, временем и самим собой – произнес Шурик – и самое важное дело: так затрахать всем мозги чтобы развести народ: кого на секс, кого на «бабки»… - Ну все, понесло – разочарованно протянул Колька и улегся на полке – сейчас про чувства истинные начнет, про любовь настоящую и далее по списку… надоело… И тут Павло неожиданно заговорил… - Вот ты, Андрюха, - он выразительно посмотрел мне в глаза, - косишься на меня, думаешь, наверное, ну что у него могло быть в жизни, кроме водки, работы грузчиком или чего ты там себе придумал? А ведь еще недавно я был совсем другим. Абсолютно нормальным человеком, у меня была нормальная семья и любимая работа. И фирма у меня была, своя собственная. Небольшая, но вполне успешная. На жизнь хватало. Компьютерные комплектующие, периферия, сети, сервис-услуги… всего понемногу. Дома тоже все хорошо: жена Тоня и дочь Соня… Тоня и Соня… Павел замолчал и уставился в пол. Мы тоже молчали, никто не хотел нарушать эту внезапную тишину. Стало слышно, как скрипит вагон, да стучат на стыках колеса. «Интересно, - подумал я, - Куда же мы все-таки едем?» - Соня и Тоня… – тихо повторил Павел и, тяжело вздохнув, продолжил – Конечно, были у нас в жизни всякие моменты, и ругались и мирились. Да как у всех… Не думаю, что за шесть лет мы так уж успели осточертеть друг другу. Конечно, надо было видеться чаще, но работа есть работа… уходишь рано, приходишь поздно… иногда очень поздно. Но ведь я по делу оставался, не водку жрал, с бабами не гулял… - Паша, ты кого убеждаешь, себя или нас? – спросил Шурик – если себя, то это бесполезно… уж поверь… а если нас… - Да никого я не убеждаю! – почти крикнул Павел – Я просто не могу понять: зачем?!...Что ей не хватало?! Я ведь последний год ужом перед ней вился, стелился как последний… да что говорить!... Павел снова замолчал. Колька окончательно потерял интерес к рассказу и к рассказчику и отвернулся к стенке. Думалось мне, что он уже давно спал и это был не самый плохой вариант. Я тоже было собрался уйти, но не мог придумать вескую причину ухода, не хотелось обижать Пашу, хотя не факт, что он заметил бы мое отсутствие. - Ладно, рассказываю дальше. Без отступлений и истерик – Павел невесело усмехнулся, - Одним словом, как исполнилось Сонечке три года, пошла моя Тоня на работу. Скучно ей стало дома сидеть, да и деньги нелишние. И так ей эта работа понравилась! Так понравилась!... Сука… не могу… Я понял, что история Пашиной жизни растянется на всю ночь, но решил дождаться конца. Шурик сидел с непроницаемым лицом, и казалось, не замечал, как долго тянется время в паузах. - Короче, нашла она себе на работе хахаля, «менеджера», бля, «среднего звена». Летела на работу, как на праздник. С утра в душ, белье красивое, накрасится, напудрится и бежать. И так пять дней. А субботу с воскресеньем дома отбывала, как наряды вне очереди… И вся моя жизнь стала сыпаться. Просто разваливаться на куски. Про секс я вообще молчу, с какой-нибудь резиновой «Моникой» и то веселее, наверное… Она, видимо, там отдавалась этому процессу «с огоньком», на меня уже сил и желания не было. Ладно, дело не в сексе, дело вообще… в жизни. А жизни никакой не было. Это я потом, когда все уже случилось, понял, какие большие у меня «рога» были. А по началу даже и не подозревал ничего. Так, шуткой спрашивал про любовников, она шуткой и отвечала. И длилось у нее эта «любовь» почти три года. И я бы так ничего и не узнал, если бы не одна встреча... – Павел опять замолчал и обвел нас своим тяжелым взглядом – эх, выпить бы сейчас… - Только чай – сказал я, - могу сходить… - Да хрен с ним, с чаем этим… - Павел махнул рукой и продолжил, - Так вот, приближаюсь к кульминации… Дело было в самом начале мая, в субботу. Сижу я дома, пью пиво. Жена с дочкой ушли гулять, ну я и решил немного расслабиться. И тут – звонок в дверь. Открываю – стоит какой-то парень лет 30-ти. Он мне сразу не понравился. Взгляд такой… наглый и в тоже время какой-то потерянный, ухмыляется чему-то, но напряжен, как будто чего–то боится. «Вы - говорит, - Павел?». «Я» – говорю. «Ну, тогда я к вам…». И – заходит в коридор. Я на него смотрю, типа чей ты такой будешь и чего тебе надо? Он, видно, по моему взгляду все понял, засуетился чего-то. «Вы, говорит, Павел, не волнуйтесь, я сейчас вам все объясню…». А сам из пакета бутылку «Chivas Regal» достает и так вопросительно на меня смотрит. Ну, думаю, что-то тут серьезное намечается… Самое интересное, что никаких мыслей в голове нет. Хотя ситуация более чем странная – приперся незнакомый мужик с утра в выходной день с бутылкой виски и хочет со мной о чем-то поговорить. В общем, толкаемся в пороге, молчим, чувствую – пауза затягивается. «Ну, что ж - говорю, - пошли на кухню… поговорим». Проходим, он садится, я тут быстренько колбаски да хлеба вытащил, порезал кое-как. Рюмки, правда, искать не стал, стаканы, думаю, нормально будет, в самый раз. Короче, разложил всю эту нехитрую закусь на столе, стаканы поставил и смотрю, что будет дальше. А этот малый ловко так откупоривает бутылку и разливает вискаря по чуть-чуть. «Давайте, говорит, за знакомство… Меня Сеней зовут…». Чокаться я с ним не стал, закусывать тоже, выпил залпом и говорю: «Кто ты такой есть… Сеня… и чего тебе нужно?» И тут он начал рассказывать… Павел опять замолчал, обхватив голову руками. Шурик продолжал сидеть с выражением полного равнодушия на лице, но я думаю, что слушал он очень внимательно. Поезд резко качнуло, жалобно звякнули стаканы на столе, Павел как будто очнулся и продолжил: - А рассказать ему было чего… Как оказалось, это и был тот «менеджер среднего звена», с которым моя… короче сука эта… загуляла. И вот сидит этот мудак у меня на кухне, жрет мою колбасу, хлебает вискарь и рассказывает мне историю их отношений… да не просто отношений – любви и страсти… - Я чего-то не понял – Шурик очень серьезно посмотрел на Пашу – а ты просто сидел и слушал?! - Да, а я просто сидел и слушал! Меня как будто по голове обухом ударили. У меня в башке такой звон стоял… и мысль была только одна: горло перерезать этому хмырю или в окно выбросить с девятого этажа… Короче, переклинило меня… я уже было потянулся за вилкой и вдруг боковым зрением заметил, что кто-то еще есть на кухне. Оглянулся – а в дверях Тоня… И вдруг Павел заплакал. Как-то по-детски, зло размазывая слезы кулаками по серому небритому лицу. «Вот ведь как – подумал я, - жизнь поворачивается… Вроде бы здоровый сильный мужик, а эвон как скрутило… как все-таки обманчива бывает внешность. Вроде бы смотришь: живет бугай здоровый, эмоций на лице и в душе ноль целых ноль десятых и не задевают его войны, катастрофы и прочие катаклизмы, а увидит собачку трехногую или котика с бельмами вместо глаз – и плачет, не скрывая слез…» - Я даже не услышал, как они пришли – голос Павла дрожал, но он старался держаться – Она, наверное, все слышала… долго стояла… и глаза… Я навсегда запомнил ее глаза – в них была такая СМЕРТЕЛЬНАЯ тоска!... Ни злости, ни обиды – ничего. Тоска. У меня сердце оборвалось… я почувствовал вдруг себя последней скотиной… ведь это я… это из-за меня… Лицо Павла стало сначала красным, а потом багровым, он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Потом он резко выдохнул и, на удивление, ровным голосом продолжил: - Короче, вскочил я и к ней кинулся, про этого мудака совсем забыл… а вот потом помню плохо… то ли запнулся и башкой в стену врезался, то ли сознание помутилось… Одним словом, щелк – и выключили меня. Очнулся уже на рельсах… дождь… холод… да еще дед этот… На этих словах я напрягся: «Дед! Его тоже встречал дед… интересно, а есть еще встречающие. И, естественно, дед тоже привел его на станцию. И тоже… рельсы… дождь…» Я, было, открыл рот, чтобы прояснить все эти совпадения, хотя это было и не в тему совсем, но меня опередил Шурик. - Паш, ты извини… но я не понял все равно, зачем этот… ммм… человек приходил? Паша уже сидел со своим обычным хмурым видом, подперев рукой небритый подбородок. - Я не понял тогда, не понимаю и сейчас. Может, просто не все вспомнил. Я ведь когда на шпалах очнулся, у меня вся голова в крови была… видимо к рельсе приложился неслабо… Я сам задаю себе этот вопрос: «Зачем он приходил?». Не знаю… Я бы еще понял, если бы он пришел и сказал: «Так и так, чувак, я люблю твою жену, она любит меня и я её забираю. Ты можешь кинуться на меня сейчас, но это не поможет. Давай решим это раз и навсегда». Если бы это было так – я бы, наверное, понял. Не сразу, конечно, но – понял. А он пришел просто рассказать, как у них было. Было, потому что бросила его Тоня… а он не смог этого принять… уж не знаю, что она ему сказала, но пришел он ко мне от отчаянья… Я думал об этом, скорее всего нечего ему было терять… а я бы его убил – это точно… И даже хорошо, что я сюда попал, не представляю, как бы я жил дальше… А сейчас все, что было, кажется сном: Тоня… Сонечка… наша жизнь… На этих словах Паша резко поднялся и вышел из купе. Какое-то время мы с Шуриком сидели молча. Николай сопел где-то сверху, вагон качало и совершенно не хотелось говорить. Так мы и просидели несколько минут в тишине, думая каждый о своем. Первым заговорил Шурик. - Да, занимательная история – задумчиво глядя в окно, произнес он, - Многое проясняет… Никогда бы не подумал, что все может так закончиться. У нас было не так. Жена моя без меня с Виолеттой встречалась. Слава богу, девушки интеллигентные, поговорили вежливо и конструктивно. Лиц друг другу не били, а даже подружились. Правда, против меня подружились, но это я как-нибудь переживу. Точнее уже пережил – бросили они меня. Обе. В метафизическом смысле. Просто я перестал быть им нужным. А до разборок, конечно, лучше всего не доводить … - Лучше всего, дорогой мой Шурик, не иметь ни жен ни любовниц - назидательно сказал я - А иметь того, кого хочешь и когда хочешь. Короче, как договоришься… Ладно, пойду я, прогуляюсь. За чайком. А то ночь совсем… - Циник ты, Андрюша, - грустно улыбаясь, ответил Шурик, - циник и пошляк. Не старайся быть хуже, чем есть. У тебя на лбу совсем другое слово написано. - Это какое такое слово? – я с притворным удивлением посмотрел на Шурика. - Сам знаешь… Иди-иди… «за чаем». Привет ей передавай, а я спать буду. Поздно уже… Кстати, как ты вчера пообщался? Перспективы имеются? - Не просто все… - ответил я. – Но есть у меня к тебе разговор. Есть информация. Подумаем вместе, обсудим… Сейчас все утихнут – и поговорим. Вся ночь впереди… - Ночь? А чо, все еще ночь? – раздался вдруг сверху голос Коляна. – Я, типа, того… задремал, пока вы тут душу изливали… Пойду и я… хе-хе… отолью… Он легко спрыгнул со своей полки, слегка открыл дверь в коридор и, высунув голову, огляделся по сторонам. - Ни хрена непонятно! – резюмировал Колян свои наблюдения. – Едем куда-то, едем, а все темно и темно… И действительно, за окном совсем стемнело, но серая мгла никуда не делась, просто стала гуще. Который сейчас час было совершенно непонятно. Мои часы приказали долго жить сразу после падения, причем часовая стрелка отлетела и было совершенно непонятно, в какое время я оказался на путях. У моих попутчиков часов я не заметил, в купе их тоже не было. «Здесь стояли не часы, здесь стояло время» - вспомнилась мне, ставшая крылатой, фраза чиновника Филимонова (в гениальном исполнении Леонида Филатова) из фильма «Забытая мелодия для флейты». Тоже, кстати, история о нелегкой судьбе человека, живущего на два дома. И он бы тоже достаточно органично вписался в наши сегодняшние посиделки. Я, конечно, мог бы поделиться с товарищами по несчастью историями своей жизни, но желания не было совершенно. А хотелось мне одного - увидеть Яну. Сейчас меня интересовала только она. Сидя в купе и слушая исповеди моих попутчиков, я думал о ней. И что-то неуловимо важное, что-то давно забытое рождалось в душе. Тонкое, как утренний октябрьский лед на лужах, хрупкое и невесомое. Чувство, которое я почти убил, вырвал с корнем, испепелил, предал земле и забыл навсегда. Но… «иногда они возвращаются», не так ли? И среди прочих фантомов моей прошлой жизни возвращалась и она – сотню раз проклятая и оттого еще более желанная. Любовь. * 4 *Тот май ворвался в размеренную жизнь Андрея теплым ветром, ярким калейдоскопом шумных улиц и всепроникающим светом. Казалось, что вся планета стала солнцем – теплым и ласковым. Солнце было везде: сияло в каждой витрине, в каждом окне, сверкало на боках проезжающих троллейбусов и авто, рассыпалось дробью солнечных «зайчиков» по тротуарам и горело вечным огнем в небе. Андрей всегда любил май, не верил в глупые приметы и поговорки про майскую «маету». Наверное, это и есть главное человеческое заблуждение – думать, что все плохое происходит «где-то далеко, не со мной». А может быть это просто надежда и вера в лучшее, наивный, ничем не обоснованный оптимизм, который и помогает жить. В тот майский день по шумной залитой солнцем улице шла девушка, такая же светоносная, как окружающий ее мир. Она шла и улыбалась чему-то своему, не замечая ничего вокруг. Она несла в себе что-то очень важное, то, что переполняло Ее и делало особенной. Тогда Андрей еще не знал, что вестник Апокалипсиса не обязательно врывается в нашу жизнь черной грозовой ночью на «бледном» коне, сковывая ужасом чресла и переполняя сердце своей неизбежностью. Совсем нет, он может быть вот такой милой солнечной девушкой, спешащей куда-то теплым майским днем. Дело ведь не в образе - он может быть любым, дело в «откровении», в той паре-тройке слов, от которых рушится привычный мир. И это «откровение» сказала Андрею именно Она… … Она была его любовью, единственной и неповторимой... Это было давно, так давно, что он уже забыл Её имя и не помнил Её лица… И тут Андрей в голос рассмеялся. Просто на секунду представил, как он произносит эти слова тоном уставшего ковбоя. «…И прищурившись, как Клинт Иствуд…». Смешно… Ну, как скрыть от самого себя, то, о чем постоянно помнишь? Как играть с самим собой в «прятки»?! Глупо и невозможно. Или вернее невозможно глупо… Конечно же, он помнил Её имя, и никогда его не забывал. Помнил Её лицо, каждую чёрточку, он каждый день рассматривал Её фото. Он знал Её телефон, Её адрес, он очень много знал о Ней, хотя должен был забыть. Но Андрей помнил и получал очередную порцию боли. Такой вот мазохизм, от которого он старательно лечился все эти годы. История их отношений была странная и одновременно обыденная. Таких историй тысячи, если не десятки тысяч, описанных в тысячах романах и показанных в тысячах фильмах, историй, «рассыпанных» по всему Интернету, где каждый второй блог (особенно, если его автор – девушка) содержит свою историю несчастной любви. И для каждого его история – самая важная. Сначала Она любила его, а он лишь позволял Ей любить себя. Ее любовь была реальной. Настоящей. И Она всегда была настоящей, «не-важно-какой» для всех и «самой-самой» для него. Она всегда была рядом, и он чувствовал, как Ее сердце бьется рядом с его сердцем. Она отдавала ему всю себя, ничего не требуя взамен. Андрею было фантастически хорошо в то время, не только с Ней, а вообще, по жизни. Все получалось и складывалось. Была неподдельная радость встреч, кайф от обладания Её телом, и уверенность, что так будет всегда. Но он не чувствовал в себе ничего, что хоть отдаленно напоминало любовь. Боли, кстати, тоже не было. Было просто хорошо, как в детстве. А потом вдруг – бац – и все кончилось. Тем самым теплым майским днем. Она пришла - так великолепно царственна в своем равнодушии. Вчерашняя маленькая Герда вдруг стала холодной Снежной Королевой. А он так и остался Каем. Бедный бедный Кай… наивный дурачок с куском стекла в сердце. Она сказала: «Прости, но все прошло… вчера я проснулась и поняла, что больше не люблю тебя… я могла бы любить тебя вечно, но невозможно любить за двоих… даже в самый сильный костер изредка стоит подкидывать дрова, а когда нет хоть какой то отдачи... Знаешь, я никогда не чувствовала себя нужной тебе…». Андрей понимал, что она права, умом понимал, а сердцем – нет. Потому, что в его глупом холодном сердце росло то, что они когда-то называли Огромный Теплый Секрет – любовь, совершенно не нужная никому, опоздавшая навсегда и от этого такая неуместная и нелепая. А вот боль была самая настоящая и слезы - они тоже были настоящими. Андрей знал: Она никогда уже не вернется, но все равно умолял остаться. Для Нее это было «досадно». Ведь Она уже все для себя решила и очень скрупулезно, кирпичик к кирпичику, возводила стену между собой и ставшим вдруг чужим человеком, которого звали Андрей. Это виртуальная Стена Плача, утыканная его письмами-мольбами, становилась все выше и выше, пока не разделила их навсегда. Андрей, как мог, старался понять и принять изменившийся мир. Он смирился с его реалиями, но так и не смог понять, почему надо разрушить и стереть все, что было, не оставив даже маленькой калиточки в этой циклопической стене? И почему нельзя «убегать в прошлое» вдвоем хоть на час, хоть на миг? И тогда Андрей решил, что лучший выход – быстрее все забыть, убив в себе и боль, и любовь и надежду и… что там еще? Все это напоминало ему аборт, хотя, что он мог знать об этом? Он просто хотел, чтобы кто-то Главный-По-Боли влез своими холодными инструментами в его сердце и выскоблил оттуда все, что стало ему таким безнадежно дорогим и абсолютно необходимым. Он в подробностях представлял эту «процедуру», и его маленькое никчемное сердце сжималось в ужасе. Особенно ночью, когда явь и сон сплетались в его больном сознании кровавым жгутом, разрывая гнилую ткань реальности. В то время его голова была полна сюрными фантазиями и химерами. Когда-то давно Андрей прочитал у Кинга, что «почва мужского сердца камениста, …мужчина выращивает на ней то, что может… и он лелеет это». Почва его сердца в ту весну была серой выжженной глиной и он не выращивал на ней ничего, нет, он вырывал из нее все, что мог, он уничтожал побеги ежеминутно, но любовь была сильнее. Хотя, Она считала, что это была и не любовь вовсе, а так… обида от потери любимой игрушки. Он даже не пытался объяснить ей, что чувствовал тогда. Вернее пытался, но, увидев Её пустой и безразличный взгляд, услышав Её фальшивый смех – он понял, что Её любовь к нему ушла безвозвратно и, по какой-то дьявольской задумке, в тот же миг стала его любовью к Ней. И боль была не самым страшным чувством, самым страшным было осознание необратимости. Ее любовь развеялась дымкой, а его - окутала сердце тяжелым липким туманом. И тогда Андрей решил ждать. У него оставалась одна надежда – Время. Оно, как доктор Менгеле, само сделает за него всё, ежедневными инъекциями снимет боль, и он забудет Её. Эвтаназия памяти – это все, о чем он просил в тот момент. Хотя мог и не просить, лечение временем происходит все равно, хочешь ты этого или нет. Ему понадобилось на это… много лет. Он стал другим, мир стал другим, он расставался с иллюзиями, терял друзей, бросал женщин и они бросали его, он забыл о Ней, вернее заставил себя не вспоминать, а время старательно помогало ему в этом. Однажды ночью Андрей проснулся, схватил бумагу и карандаш и торопливо написал крутившиеся в голове строчки:
А потом он лег и уснул. И ему стало легче. С того дня он решил вести дневник, записывать туда уходящее, прятать в его страницах любое напоминание о Ней. Он честно продержался месяц. Больше не получилось. Просто однажды он перечитал все записи и – ужаснулся! В каждом слове, в каждой строчке жила Она. И Андрей понял, что лечение будет по-настоящему долгим. Дневник он утопил, предварительно примотав к нему скотчем пару поломанных хардов, у той самой набережной, где Она последний день любила его. Он чувствовал себя херово, но ему почти не было больно. Сверток глухо булькнул в темной воде – и пропал навсегда. А он побрел домой. Она стала его очередной потерей. Сколько их будет еще? Андрей был снова один, он шел по пустынным улицам ночного города и старался не думать об этом, старался быть беспечным и равнодушным. Хотя бы до следующего дня. «Пора привыкнуть, старичок» - убеждал он себя – «В этом мире твоя роль – быть глупым деревянным Буратино пополам с поэтом-неудачником Пьеро, смирись…». И он смирился. Он учился не переживать, а пережидать свои падения и неудачи, как страус, пряча голову в песок. Вот так он и жил, пережидая сегодняшний день, а потом завтрашний день, потом следующий за завтрашним, и далее «со всеми остановками». Андрей научился пережидать жизнь. А она все никак не кончалась. Самое смешное во всей этой истории, которую Андрей никогда никому не рассказывал и вряд ли расскажет кому-нибудь, - то, что где-то на самом дне его сердца, тлеет уголек надежды, что когда-нибудь Она позвонит и скажет: «Привет… я вернулась…». А это значит, что его лечение продолжается, и яд времени еще не сделал свою работу. Придется подождать, но это ничего. Уж что-что, а ждать он научился. * 5 *Другое время. Другое место. - Думаешь, Алуна сможет просчитать все варианты возможного развития ситуации на объекте ОК-2? - Не переживай, у нее там два этажа тактиков и стратегов, да плюс целый отдел аналитиков… - А если все не так здорово как ты говоришь, а если «… твой аналитик просто блядь», тогда как? - Поёшь ты плохо, Краус, не аутентично поёшь… а соображаешь еще хуже. Вот взять, допустим, текущую транспортировку. То, что ты пафосно называешь «объект ОК-2». Он сам по себе замкнутая система, а значит, слежение за ним упрощается в разы, чем, допустим, за переходом от возможной точки приема до накопительной станции. И движется он по заранее известной траектории, «лишь там, где проложен путь», как пел один известный кулинар, ты уж прости, я петь не буду. Так вот, вариантов ЧП с этим объектом совсем немного. Хватит пальцев одной руки. И все они просчитаны. Видеонаблюдение постоянное, полный мониторинг… - Почти полный, Краус… почти… Там ведь есть «мертвые зоны»… - Есть, но кто о них знает? Далее… В каждом вагоне как минимум один подготовленный человек, с допуском «А-ноль», между прочим… - Агент «два ноля», практически… с лицензией «на убийство»… - Зря ухмыляешься, я как-то пересекался на тестах в Центре с девочками из команды Зуна. Милые такие девочки-близняшки, Аула и Айла… Не хотел бы я встретиться с ними в реальной заварушке… убивать они, конечно, никого не будут, но если надо… - Ты меня не убедил. И знаешь почему? Обычно идеальные системы имеют некий скрытый изъян, настолько простой, что крутые профи-разработчики этих суперсистем его не замечают, просто не видят в силу своей «крутизны». И, как это обычно бывает, следуя известным тебе законам Мерфи, самая «неприятная» неприятность случается в самый неподходящий момент именно по причине того самого «простого» изъяна… - Что-то я тебя не пойму Ди Кей… К чему весь этот разговор? У тебя есть какая-то информация? Что-то должно произойти или уже происходит?! - Нет у меня никакой информации, Краус. Так… предчувствия нехорошие… Издержки профессионализма и опыт, будь он неладен… * 6 *- Значит, дело у тебя все же пошло? – улыбаясь, закивал Шурик. – Ну, кто бы сомневался… Ты только о плане нашем не забудь. - Именно поэтому я туда и собираюсь – ответил я как можно более серьезно. – Времени почти не осталось. Надо действовать! - Да, да… Конечно! Действуйте, сержант МакКлейн! – торжественно произнес Шурик. – Мир вновь ждет своего спасителя! Идите прямо сейчас! Но уйти мне не удалось. Сначала мне показалось, что слышу какой-то шум, а через секунду кто-то уже кричал и тряс нашу дверь. Я одним движением повернул замок и, сдвинув дверь в сторону, вышел в коридор. Прямо передо мной стоял Колян с безумно выпученными глазами и орал: «Там! Там!». При этом он тыкал рукой куда-то в конец вагона. Спрашивать его, что случилось, было бесполезно. Я просто отодвинул его в сторону и пошел в сторону тамбура. Предчувствия у меня были очень нехорошие. Следом из купе вышел Шурик и двинулся вслед за мной. Мы неторопясь подошли к тамбуру и медленно открыли дверь. Тамбур был пуст. «Туалет?» - вопросительно произнес Шурик. Дверь в туалет была приоткрыта, она качалась вместе с вагоном и с глухим стуком билась обо что-то, о какой-то большой предмет, лежащий внутри. - Там Павел… - бесцветным голосом сказал Шурик – Надо было догадаться… Я осторожно приблизился к туалетной комнате и просунул голову в узкую щель. В сортире было темно, все освещение – это свет (вернее его остатки), который падал из коридора, который был сам еле-еле освещен. Я попытался открыть дверь полностью, но мне это не удалось – она упиралась в ноги сидящего на полу человека. Его голова была опущена низко на грудь, а вокруг шеи была затянут тонкий брючный ремень, привязанный одним концом к трубе за его спиной. Честно говоря, я впервые столкнулся вот так нос к носу с висельником и какое-то время стоял, тупо уставившись на босые, с желто-серыми ногтями, ступни Павла. Вагон мотало и дверь туалета все так же билась об его ноги. «Ему уже не больно…» - с какой-то легкостью подумал я и попытался передвинуть тело Павла, чтобы полностью открыть дверь в коридор. - Не трогай его! – заорал кто-то визгливым голосом прямо над моим ухом. Это был Колян. Он уставился на меня все такими же выпученными глазами и руки его ходили ходуном. Я медленно поднялся и, еле сдерживая злость, посмотрел на него максимально презрительно. - Ну, хорошо… Не трогаю… Дальше что? Милицию будем вызывать? – криво улыбнулся я Коляну и, резко схватив его за шею, рывком привлек к себе. - Ты чо, Коленька?! – вкрадчиво спросил я, глядя в его мутные глаза, а потом закричал что есть мочи прямо в его перекошенное серое лицо - Приди в себя, сука!!! Штаны-то не обмочил?! Колян отпрянул, промычал что-то нечленораздельное и быстро-быстро замотал головой. У меня возникло дикое желание врезать ему, что бы он скорее пришел в себя. Но меня отвлекло какое-то движение в противоположном конце вагона. По темному коридору к нам быстрым шагом двигался Шурик, а за ним белым пятном мелькало испуганное лицо Яны. - Я ей объяснил в двух словах, пусть своих предупредит – тихо сказал Шурик, подойдя вплотную ко мне. – Как наш «орел»? - А никак… На вот… разберись с ним! – ответил я и толкнул Коляна прямо в руки Шурика. – Успокой этого придурка, будь другом, а? Расскажи ему что-нибудь. Доброе и веселое. Оставив враз обмякшего Коляна на попечение Шурика, я вновь протиснулся в крохотный вагонный сортир. Надо было что-то делать. Для начала я попытался снять петлю с шеи Павла. Это было непросто. К естественному моему страху добавлялась торопливость и злость. - … повеситься можно даже лежа. Для этого достаточно веса килограмма в три-четыре, то есть веса твоей собственной головы, но это очень долго и очень больно – услышал я за спиной голос Шурика. Он говорил спокойно и поучительно. Стоящий рядом с ним Колян, для которого и произносилась эта речь, находился в полной прострации. Вряд ли он мог что-либо понимать, даже не понимать – просто слышать. - А вот сидя – уже гораздо быстрее - невозмутимо продолжал Шурик. - Вот представь: ты сидишь, а петля затягивается, твоя голова наклоняется все ниже, тем самым все сильнее затягивая петлю… - Саня, твою мать, ты можешь помолчать!!! – прошипел я. – Помог бы лучше... - Не переживай, сейчас тебе помогут – каким-то странным голосом сказал Шурик и в ту же секунду кто-то осторожно тронул меня за плечо. От неожиданности я вздрогнул и резко оглянулся. Прямо за моей спиной стояли два человека в одинаково серых костюмах и вопросительно смотрели на меня. Я начал подниматься и в этот момент вагон дернуло. Чтобы не упасть, я ухватился рукой за плечо стоящего ближе ко мне незнакомца (он даже не шелохнулся) и почувствовал, как поезд начинает останавливаться. Вагон заскрипел, что-то заскрежетало внизу, под его полом. Потом ярко вспыхнули потолочные плафоны в вагонном коридоре и почти сразу же погасли. Лишь дежурные лампы тускло горели в наступившей тишине. - Приехали… - негромко сказал я - Приехали… - эхом отозвался Шурик. * 7 *Следующие несколько минут остались в моей памяти дикой «нарезкой» фрагментов невообразимо странного фильма, где в главной роли был я. В остальных ролях были, окружающие меня люди и предметы: Яна, Шурик, Колян, два незнакомца и Павел (увы, в виде трупа). Я запомнил немного, но то, что сохранила моя память: образы, атмосферу того места, а главное – ощущения тех минут – я запомнил хорошо, будто бы все это было вчера. … Вот незнакомец в сером, подходит к Коляну и, улыбаясь, вкалывает ему что-то в плечо небольшим шприцем прямо через рубашку. Он крепко держит Коляна за руку и внимательно глядит ему в лицо. Колян прерывисто дышит, короткими вдохами хватая воздух и часто-часто моргает глазами. Человек в сером смотрит на часы, поднеся левую руку к самому лицу, потом переводит взгляд на Коляна и удовлетворенно качает головой. Второй незнакомец жестами просит нас с Шуриком идти на свои места. Мы медленно отступаем, придерживая друг друга, в полной тишине, к своему купе. Незнакомец вежливо улыбается, его движения плавны, в его жестах – само спокойствие. Но глаза незнакомца выдают его. Серые, неживые зрачки смотрят сквозь нас. В них – вакуум, мертвая пустота космоса… … Вот я сижу на полу у двери в своем купе. В полной темноте. Где-то рядом притихли мои попутчики. Колян чуть слышно стонет наверху, а Шурика будто и нет вовсе. Состав стоит, и ватная тишина окружает нас. Мне очень неудобно сидеть в этой позе, мои колени прижаты к подбородку, но это не важно, я обратился в слух, я стал одним большим ухом, я вслушиваюсь в шепот за приоткрытой дверью. Там, в пустом коридоре, очень тихо, на пределе слышимости, говорят двое: - Зун предлагает выгрузить тело, чтобы не везти его в КД… - В Кударск? Странно, мне казалось, что проще довезти… И не надо было бы останавливаться… - У Зуна свои расклады, такая ЧеЭс никому не нужна, и если сделать все быстро… тем более, передвижной пункт утилизации - в полукилометре от нас… - Все равно не понимаю… Количество перевозимых известно, данные сразу передаются в Центр, а в КД прибудет меньше… как объяснить это Алуне? - Это проблемы Зуна, это его ответственность, вот пусть и решает вопрос… Сейчас наша задача – погрузить тело в транспорт. «Пэпэушка» будет здесь через пять минут. Пошли готовить «жмура»… … Вот я, стремительно бегу по темному коридору и торопливо стучу в дверь, за которой (я слышу!) плачет Яна. Она почему-то не открывает, но я все дергаю и дергаю эту проклятую дверь, пытаясь попасть внутрь. Наконец дверь отъезжает в сторону, и я вижу мокрые от слез, испуганные глаза Яны. Я бросаюсь к ней, целую ее милое, заплаканное лицо и что-то шепчу ей, глажу волосы, прижимаю к себе и снова умоляю услышать меня и понять… - Нет, Андрей!!!... Это безумие!...О каких шансах ты говоришь?!... Ты не представляешь с кем ты собрался тягаться… сумасшедший… Боже! Вразуми его… Я не пойду с тобой… нет… нам не выбраться, пойми ты наконец!!! Натянутая внутри меня струна лопается с мерзким звоном, протыкая болью затылок, я очень осторожно отнимаю руки от Яниной головы и медленно пятясь, выхожу в коридор. Она что-то кричит мне вслед, я чувствую ее горячие пальцы на своей руке, ее кулачок бьется мне в спину, но я иду вперед, не оглядываясь… я иду вперед… иду вперед… … Вот Шурик затаскивает меня в наше купе, он крутит пальцем у своего виска и пытается усадить меня на полку. Сверху на меня смотрит Колян, у него пустые серые глаза, он блаженно улыбается и машет мне рукой. Я поворачиваюсь к Шурику, смотрю в его перекошенное лицо, он что-то говорит, странно гримасничая, почти кричит и тычет пальцем мне в грудь. Я перехватываю его руку и дергаю на себя и вниз. Его лицо оказывается совсем близко, зрачки расширены, он напуган, но он молчит, со страхом и удивлением глядя на меня. Я говорю ему медленно и очень спокойно: «Помоги. Проверь, где «серые». Если что – отвлеки их. Мне нужен пустой тамбур. Не спрашивай ничего. Просто сделай это. Прямо сейчас». Я отпускаю его руку, и очень осторожно, стараясь совершенно не шуметь, сдвигаю дверь нашего купе. В коридоре сумрак и тишина. Я сажусь на полку у самой двери и жду… … Вот я слышу, как в тамбуре открывается дверь, и опускаются ступени. Потом кто-то, аккуратно ступая, спускается по ним и почти не слышно прыгает на землю. Что-то шелестит, как большой пластиковый пакет, но этот звук вязнет в приближающемся рокоте какого-то механизма. Чей-то возглас звучит глухо, как в подушку и опять тишина. Потом следует череда невнятных приглушенных звуков. Кто-то негромко говорит: «Ну вот и все. Яна, мы уходим, закрывай тут все. Зун, как слышишь? Мы уезжаем, тебе - минутная готовность…». Я поднимаюсь и стремительно выхожу в коридор. У меня есть несколько секунд, что бы сделать задуманное. Теперь надо действовать. Я на миг останавливаюсь, чтобы обнять Шурика, быстро идущего мне навстречу. Он шепчет: «Удачи! Там в тамбуре…». Но я уже не слышу его. Я больше не оборачиваюсь, я уже все решил… … Вот я выскакиваю в тамбур, вижу открытую дверь вагона, за которой начинается плотная серо-белая стена тумана. От него тянет сыростью и еще чем-то опасным, давно забытым. Где-то, совсем рядом, в нескольких метрах, на холостом ходу работает двигатель невидимой машины, я слышу обрывки негромких фраз. Голоса приближаются, они совсем близко. Вдруг я слышу какой-то шорох за моей спиной. Нервы больше не выдерживают, я с места прыгаю вперед, прямо в туман. «Как во сне!» – думаю я, падая в серое влажное «молоко»… * 8 *Туман оказался совсем не влажным, но очень плотным. «Бред какой-то - подумал я, вываливаясь из тамбура – Сухой туман? Бред…». В следующее мгновение мои ноги врезались в землю. Я пролетел чуть вперед, упав на руки. Чья-то тень скользнула рядом, и я услышал слабый женский вскрик. «Яна?!» - мелькнуло в голове. Вытянув руки вперед, я стал судорожно шарить вокруг себя, как слепой, пока не наткнулся на чье-то плечо и, нащупав руку, резко дернул неизвестного на себя. Яна (а это была она) вскрикнула от неожиданности. «Тихо!» - прошипел я и потащил ее за собой. - Держи меня крепко и постарайся не упасть – крикнул я, набирая скорость. В ответ Яна из всех сил сжала мою руку и мы побежали. «Только бы не было ям и камней, боже, умоляю, дай нам ровную дорогу» - я бежал, не видя ничего под ногами, повторяя снова и снова эту просьбу-мольбу. Яна бежала чуть сзади, держась за меня. Она тяжело дышала, шумно вдыхая воздух и стараясь изо всех сил не упасть. - Я больше не могу! – прохрипела она – Давай остановимся… я ударила ногу. - Потерпи, милая! – не снижая скорости и не оглядываясь, просипел я. – Нас уже ищут… надо затеряться… еще пару минут… Но Яна неожиданно выпустила мою руку и остановилась. Я по инерции пробежал еще несколько метров и тоже остановился. - Яна, ты где – негромко спросил я. – Отзовись… только не кричи… - И не подумаю… - раздался совсем рядом приглушенный голос Яны. – Захочешь, так найдешь… Я, стараясь дышать потише, осторожно пошел на голос, вытянув вперед руку. Через пару мгновений я коснулся волос Яны, и, обняв ее за плечи, привлек к себе. Мы стояли в полной тишине, в густом тумане и смотрели друг другу в глаза. Наши губы встретились, и этот наш второй поцелуй был по-настоящему долгим. Потом мы уселись прямо на землю и стали думать, что делать дальше. Если рассуждать рационально – наше положение было безвыходно. Уйти далеко мы бы не смогли, да и куда идти? Даже при отсутствии тумана, находясь в незнакомой местности, почти нереально уйти от погони. А то, что нас будут искать и очень скоро – я не сомневался. Туман даже давал некую временную отсрочку момента нашей поимки и пленения. Но возвращаться лично я не хотел совершенно. - Это была дурацкая идея… - задумчиво произнесла Яна, растирая ушибленное колено. - Дурацкая идея – выпрыгнуть из тамбура вслед за мной – усмехнулся я. – Зачем ты это сделала? - Сама не понимаю… я вообще перестала что-то понимать… - все также задумчиво сказала Яна. – С того момента, как первый раз увидела тебя… Я внимательно посмотрел на Яну. Ее слова звучали как некое признание, как намек на что-то большее. Она сидела рядом, опустив голову, и рассматривала свое колено. Я протянул руку и погладил ее по волосам. - Ты лучше расскажи мне… Где я? Что со мной? И что вообще происходит?! – начал я. – Ты ведь одна из них… - Я не знаю, что рассказать тебе, Андрей – грустно сказала Яна. – Я не знаю, почему, за какие грехи, ты и другие люди попадают сюда… - Куда «сюда»? – нетерпеливо спросил я. – Что это за местность? Куда едет этот чертов поезд?! - Никто не знает, что это местность… может быть ее вообще нет… - тихо ответила Яна. – Поезд идет на такую же станцию, копию той, с которой отправился. Что ожидает дальше пассажиров – я не знаю… . Правда, не знаю… «Алунакора» хорошо хранит свои секреты… - АЛУНАКОРА… - медленно произнес я, словно пробуя это слово на вкус. – А что оно означает? Это такая секта? Или нас похитили «зеленые человечки»? - Боюсь, я не смогу тебе ничего объяснить – серьезным тоном ответила Яна, не реагируя на мою иронию. – Я лишь маленькая часть этого глобального проекта… и я не выполнила возложенные на меня обязанности… - Не поставила нам уколы? – спросил я. – Но этим ты спасла нас… по крайней мере, меня.… А что это за вещество в тех розовых капсулах? «Эй-Эл-Си Сорок Два», если не ошибаюсь? - Не надо упрощать – раздраженно, будто не услышав моего вопроса, ответила Яна. – Уколы, капсулы… это частности. Это всего лишь инструменты для достижения цели. Я забыла главное, то, ради чего я здесь… Ну зачем ты свалился на мою голову?... Она закрыла лицо руками и замолчала, едва заметно раскачиваясь вперед-назад. Я придвинулся ближе, хотел обнять ее, прошептать ей на ушко что-нибудь ободряюще-глупое, но что-то остановило меня. Я понял, что Яна никуда не пойдет. Она связана чем-то важным с этой мифической «Алунакорой», клятвой, обещанием, некими узами, которые не так просто порвать. А я могу погубить ее. Но этого не будет и поэтому… - Я думаю, тебе лучше вернуться – сказал я и начал подниматься. – Еще не поздно… Скажешь, что я взял тебя в заложницы и утащил силой, а ты сбежала… немудрено в таком-то тумане… - А ты? – жалобно спросила Яна, убирая руки от лица. – Тебе не уйти далеко… пойдем со мной, а? - Я не вернусь в поезд… – эти слова дались мне тяжело, я ведь понимал, что сейчас, в этот самый момент я теряю Яну и, наверное, навсегда. – Не хочу чувствовать себя бараном, идущим на заклание. Пойми меня… и прости… если сможешь… Яна все поняла. Она больше не просила и не умоляла. Она молча поднялась с земли, неторопливо отряхнула юбку и, не оборачиваясь, пропала в тумане. В тот момент я вдруг отчетливо понял, что больше никогда не увижу ее… Я сделал шаг вслед за ней, всего лишь шаг… Но я не пошел следом, не догнал, не схватил за вздрагивающие плечи… Я остался там, где стоял. «Дурак! Какой же ты дурак! – завопил внутри меня мой «альтер эго». – Пожалел ее?! Спас, герой?! Да ты же убил ее своей жалостью! Вот так просто – взял и убил. Впрочем, как всегда…» - Заткнись, сука! – заорал я во весь голос. – Взять ее с собой и этим убить – лучше?! Так лучше?! Она вернется, и это – её шанс жить дальше… Орать на самого себя мне приходилось нечасто, но почти всегда такая терапия помогала мне прийти в нормальное состояние. Но сейчас это было большой ошибкой. И понял я это очень быстро. Где-то за спиной, совсем рядом раздался едва уловимый треск. Будто ветка хрустнула под чьей-то ногой. Я замер и прислушался. Хруст больше не повторялся, но я чувствовал, что в тумане кто-то есть. Кто-то очень опасный пришел на мой крик и он готов к атаке. Постояв еще пару секунд, я осторожно, стараясь не издать ни звука, двинулся вперед. «Идиот! Куда бы ты ни пошел – ты никуда не придешь – злорадно проговорил «внутренний голос». – Яна было права… Это самая дурацкая идея, пришедшая тебе в голову…» «Я-не-вер-нусь - мысленно по слогам произнес я. – Ни-ког-да…». Пусть будет что будет. Я медленно, шаг за шагом продвигался в тумане. Вокруг по-прежнему было тихо, ни звука, ни шороха. Но невидимый противник был где-то рядом и, честно говоря, шансов у меня не было. Мой опыт уличных драк ограничивался парой потасовок «за школой», как тогда говорили. Во всех остальных случаях я пытался решать (и решал) проблемы путем переговоров. Неожиданно что-то темное мелькнуло впереди. Я резко остановился, но это уже не спасло. Удар пришелся в левую скулу, сбив с ног. Я упал на бок и, перевернувшись на спину, принял на себя «человека из тумана». Он прыгнул прямо мне на грудь и, сдавив рукой горло, стал душить. Другой рукой он пытался вытащить что-то из нагрудного кармана своей серой куртки. Почти теряя сознание, одной рукой я пытался ослабить его хватку, а второй (неожиданно даже для себя) - выхватил из поясного кармана противника какой-то торчащий предмет, тускло блеснувший сталью («ключ, нож, шило… что-нибудь!») и стал бить им «серого», стараясь попасть в шею, в лицо, куда придется, только бы достать, воткнуть, убить… В этих ударах была вся моя злость, весь мой страх, все мое желание жить и вся моя ненависть. Я вдруг почувствовал, как ослабела хватка нападавшего и он стал медленно заваливаться на бок. Я сбросил его с себя и сам оседлал незнакомца. «Что, получил?! Ты этого хотел?! Этого?!...» - хрипел я, вцепившись руками в красный липкий ворот его куртки. Мой левый глаз стремительно «заплывал», но я хорошо рассмотрел своего врага, его залитое кровью лицо. Это было даже не лицо, а кровавая маска: разорванная щека с торчащими осколками зубов, вытекший левый глаз и что-то непонятное на месте носа. Он лежал, глядя на меня единственным глазом и молчал. Кровь толчками выплескивалась из шеи, а его пальцы судорожно сжимали мою руку. Потом его зрачок дернулся вверх и замер, стекленея на глазах. Пальцы разжались, отпустив мое запястье, и он затих. Я медленно сполз с остывающего тела и откатился в сторону. Голова гудела, было больно дышать, каждых вдох давался с трудом, боль перерезала горло, как ножом. Неожиданно начавшийся кашель только добавил боли, я повернулся на бок, и, приподнявшись на коленях, уперся лбом в землю. Неожиданно мой желудок «подкатился» к самому горлу и меня вырвало какой-то слизью и желчью. Терпкая горечь и боль прожигали горло, но я был жив, слезы застилали глаза, но я все же мог видеть, мог чувствовать, а мой неизвестный противник остывал в метре от меня. Кое-как придя в себя, я решил вернуться к телу «серого». Мне было необходимо понять, кто противостоит мне и моим бывшим «попутчикам» из поезда «Откудово-Кударск». Разговор с Яной ничего не прояснил, а только еще больше запутал меня. Поэтому я осторожно подполз к поверженному противнику и, превозмогая отвращение, решил обследовать содержимое его карманов. * 9 *Другое время. Другое место. - Алуна, пойми – никто не застрахован от неожиданностей. Двадцатиминутная остановка не повлияла на график движения, ОК-2 прибудет точно в срок… - Зун, дело не в остановках и опозданиях… Дело в доверии. Что у тебя происходит?! Ты знал о близких контактах твоей сотрудницы с одним из «эксов»?! Ты в курсе, что мы периодически, по непонятной причине, оставались без какой бы то ни было информации из 13-го вагона твоего поезда? У вас там что?! Перебои с электропитанием? Кто отключал информационные каналы связи?! Вы что, спятили?! - Алуна, я разберусь и приму меры… Персонал, допустивший нарушения в настоящее время изолирован… - Это я приму меры, Зун… Это я буду решать, кого изолировать, а кого и … Не хочу тебя пугать, но Совет крайне недоволен событиями вокруг последнего транспорта. Мало того, что вы не нашли всех плановых «появленцев», вы еще умудрились потерять двух человек! Двух! И пытались все скрыть! Или ты думаешь, мы об этом не знаем?! Почему ты не проинформировал Центр? Твое решение остановить транспорт – прямое нарушение Правил. Я скажу больше – это преступная халатность. А может быть это саботаж? - Алуна! Я виноват, прости… черт меня дернул… хотел избавиться от трупа, что бы не везти его в КД… не хотел поднимать шум… тем более машина ППУ была рядом… Сам не знаю, как вышло… - А еще ты расскажешь Совету, как сотрудник твоей команды, которую ты подбирал лично, пыталась убежать с нашим «клиентом»… слава богу, у нее хватило ума вернуться… Что за бардак у тебя там происходит, Зун?! - Алуна! Прости… Я все объясню! В моих поступках не было злого умысла! Я предан нашему Делу и ты это знаешь… - Прощать или не прощать тебя буду не я, а Совет. Тебе придется многое объяснить. Например, почему четыре человека, избежавших вакцинации или неполучивших ее в полном объеме, оказались в одном месте? Как произошло самоубийство одного «экса» и бегство другого? И куда делся этот сбежавший? Мне сообщили, что ты почти нашел его, но он пропал! Не мог же он раствориться в тумане? Мы проверили весь район, где мог бы находиться бежавший «экс». Но ни термовизуальные анализаторы, ни ультрасонар не показали ничего! В радиусе пяти километров от точки побега – ни-че-го! Там не было людей… Кроме сотрудника «Дельты», из сопровождения транспорта. Моего, заметь, человека на твоем транспорте. К тому времени - уже трупа… Рассказать тебе, как он умер?! - Алуна… я готов понести любое наказание… позволь мне искупить… доказать… - Ты очень разочаровал меня, Зун. Очень! Я жду твоего рапорта через час. На объект «Кударск» выехала группа отдела ЧС. Ее возглавляет представитель Совета. Там они встретят тебя и, после необходимых следственных действий, ты вернешься в Центр с ними. У меня все. Конец связи… * 10 *Пока я сидел и раздумывал, что мне делать дальше, заметно стемнело и похолодало. «Значит, какое-то подобие суток здесь все же есть - подумал я. – А значит, есть и время. Надеюсь, идет оно в правильном направлении…». Туман вокруг меня стал реже, он словно бы распадался на клочки, а на руку мне упала первая капля начинающегося дождя. Я посмотрел на свои, липкие от крови, окоченевшие пальцы и вдруг ужаснулся случившемуся. Еще несколько десятков часов назад я был добропорядочным бесконфликтным обывателем, протирающим штаны с 9-ти до 18-ти в небольшом офисе на неприметной должности, любящий вечером, после трудного дня послушать спокойную музыку с бутылочкой пива в руках и помечтать об отдыхе в Гоа с какой–нибудь красоткой. А через пару-тройку суток, я убиваю человека и собираюсь обшарить его коченеющее тело в поисках информации. Расскажи мне эту историю месяц назад любой человек, да даже сам господь бог - я бы не просто не поверил ему. Все что угодно, но такое… Бред и сумасшествие… Но почему со мной? В чем я провинился перед Христом, Аллахом, Буддой или кем там еще? Я сидел на мокрой земле, воздев руки к невидимым небесам и холодные капли дождя с немым укором падали мне на лицо. Рядом лежал убитый мной человек, и точно такие же капли роняло на него равнодушное небо. «Да… Всем насрать на всех – резюмировал я. – Или просто боги здесь не живут…» Посидев еще немного и еще чуть-чуть пожалев себя, я вздохнул и, неспеша начал проверять карманы моего случайного врага. Из левого верхнего кармана куртки незнакомца я вытащил два полупрозрачных шприца, чуть больше инсулиновых, без градуировки, заполненные светло-розовой жидкостью. А вот маркировка на них была – черные буковки ALC. «Вот этим он и хотел меня… - подумал я, подкидывая на ладони шприцы. – Сейчас бы лежал в тепле, довольный и спокойный…» Аккуратно положив шприцы на землю, я продолжил осмотр. В правом кармане обнаружилась пластиковая карта с микрочипом. Пластик карты был темно серым, почти черным с поперечной красной полосой по самому краю. Сверху на ней серебристой краской было написано: «Дельта-Один». Ниже – «Сопровождающий». Больше никаких надписей не было. Из остальных карманов я извлек: носовой платок, пару фантиков от каких-то конфет, непонятное электронное устройство, похожее на диктофон, два одинаковых ключа на одном кольце и небольшой, сантиметров пять длинной, цилиндрический контейнер с завинчивающейся крышкой. Открутив ее, я высыпал из цилиндра себе на ладонь несколько белых таблеток. «Наверное, доктор… - отчего-то подумал я. – Сам виноват…». На правой руке незнакомца я нащупал часы. Простые механические часы, они показывали время: 7 часов 22 минуты. Но было совершенно не понятно – сейчас почти полвосьмого утра или вечера. «Скорее всего, вечера… . Если время здесь идет правильно, от прошлого к будущему, то еще недавно было значительно светлее, а значит, был день… . Часы – вещь полезная…» - размышлял я, решая, брать часы или нет. Но быстро расстегнуть браслет не вышло, и я оставил это занятие. «Охереть… чувствую себя гребаным мародером…» - мне было действительно противно заниматься подобным «делом», но другого выхода не было. Несмотря на невеселые мысли, я еще раз ощупал «серого» от залитого кровью воротника до ботинок. Потом, расстегнув куртку на груди, я пошарил под его, защитного цвета, майкой. Но ничего похоже на жетон или бирку там не было. «Значит, не военный… - подумал я. – Хотя, не факт…». Больше искать было негде. Тогда я решил привести себя в порядок и используя влажную траву и накрапывающий дождь в качестве источника воды, а носовой платок «серого» как полотенце, занялся «туалетом». Я тщательно протер лицо и руки от крови и грязи. Горло все еще болело, глаз окончательно заплыл, но я был жив – что не могло не радовать. Потом я вспомнил о металлическом предмете, так вовремя увиденным и выхваченным мной из кармана врага, и, по-сути, спасшим меня. «Это был не нож… и не отвертка… – вспоминал я, осматривая землю вокруг трупа. – Скорее стальная шариковая ручка… но, явно, прочнее…». Однако, мои поиски ничем не увенчались. Я мог в горячке отбросить свое «оружие» достаточно далеко, но идти сейчас куда-то на поиски мне не хотелось. А итог моего обыска «серого» незнакомца был неутешителен: никаких документов, жетонов, или еще чего-нибудь, удостоверяющего личность «серого» или его принадлежность к какой-либо организации, я не нашел. То, что он, возможно, был из некой «Дельты-Один», не говорило мне совершенно ничего. Может быть эта самая «Дельта-Один» - какая-нибудь контора, торгующая бытовой химией или поддельными документами. Это мог быть вообще не его «пластик». Я разложил на земле перед собой все найденные предметы и тщетно пытался понять, с кем я столкнулся в этом тумане? Дождь усиливался, и неподвижно сидеть на влажной земле становилось холодно. Надо было решать, что делать дальше. Решение пришло неожиданно: слева, впереди себя я увидел белые пятна света и услышал звуки голосов, какой-то повторяющийся писк и «урчание» двигателя. Приближающиеся люди с фонарями явно кого-то искали. «Я даже знаю, кого…» - мысленно усмехнулся я и мне стало страшно. «Внимание всем! Объект обнаружен! Удаление 250. Направление - на 10 часов. Всем готовность…» - услышал я усиленный мегафоном голос. «Ну, вот и все…» - подумал я уже на бегу. Я быстро бежал прочь от белых огней, петляя, как заяц, и совсем не разбирая дороги. Позади я слышал какие-то крики и непонятные хлопки. Где-то далеко взревели моторы и я почувствовал всю бессмысленность моего побега. Да и вообще, бессмысленность всего, всех моих действий и поступков… Я бежал из всех сил, но неожиданно мои ноги потеряли опору, и я будто провалился куда-то. В долю секунды ужасом перехватило дыхание, а сердце, вдруг сделавшись огромным, во всю грудную клетку, бешено забилось, ударяя в ребра и отдаваясь болью в голове. Я понял, что теряю сознание, я смотрел вперед, но не видел ничего, кроме темноты. Я падал. Падал вниз, хватая руками воздух, в черную пустоту, в никуда… (продолжение следует) Александр В. Шевцов 2008 г. Deprecated: Function split() is deprecated in /home/users/d/dzet/domains/dzet.myjino.ru/libs/ArticleView.php on line 40 Статьи сходной тематики:Алунакора. Часть 1. Из откудова в кударск.Алунакора. Часть 3. Алунакора Алунакора. Часть 4. Возвращение Copyright Все права на публикацию принадлежат RichLife.ru При перепечатке публикации ссылка на RichLife.ru обязательна.
|
Поиск WEB
|
RSS канал